Поэма Иван Гусаров. Вадим Вячеславович Бутенко

– логика и суть времён;

      А вместе с тем другая ипостась,

      Другая мука, которой был

      Он награждён, —

      Ничем другим не уступала.

      И завершая слов портрет,

      Вручаю к образу Ивана

      Палитру красок, кисть, мольберт.

      ***

      Глава третья «Кавказ»

      Творец не дремлет ни на миг,

      Он бдит под парусом, крылаты

      Его мечты, но крепость в латах

      Хранит его цветущий верть,

      Как песни Бояна, застенок твердь.

      Творец, пусть самый даровитый,

      Воспрявший мудростью отцов,

      Делам не доведёт концов,

      Какой бы ни был плодовитый;

      Лишь тем творениям ударить в цветь,

      Что мастер вёл под ясность цели.

      И чтобы ни были напрасны

      Скитанья в поисках пути,

      Иван намерил впереди

      Себе задачи над прекрасным.

      И лиры бег в страну теней

      Открыли горы. Богатей

      О них сказанья, гимны, вести;

      Прибыл Иван – Кавказ в том месте.

      ***

      Военный, было, полигон

      В наименованном ущелье

      Хранил когда-то беглецов,

      Питаемых надеждой мщенья.

      В сени суровый горный край

      Восстаний пылких за свободу,

      Им каждым племенем отдай

      Орлят, воспитанных по роду

      Законам веры. И в чести

      Блюстителей обычаев вражды.

      И в том ущелье укрывались

      Мятежники, чей дух – война:

      Будь то отпор с Невы царю

      Иль феодаловой неволе —

      От брата по единой доле —

      Владычествующему над тобой.

      Ущелье помнит много сказов:

      Одни из них забыты сразу;

      Другие – поэта пылкою душой

      Воспеты – властвуют над временем,

      И как бы вновь помолодели

      С чеченской «первой» и «второй».

      О мой герой! Один ли, с кем-то?

      Он в том ущелье незабвенном

      Застыл и думой бередит,

      А перед ним земля дрожит

      Разрывом оползней и селей.

      Заставами ковчеги сели:

      Другого выхода им нет —

      В ущелье том держать запрет!

      Ивана мы на миг забыли,

      Стрелой полёта отпустили,

      Творя по соколу куплет.

      А он уже отбросил стразы

      Столичной жизни, и спецназу

      На год служивый предался.

      И горы, словно поднося,

      Его одаривали лихо:

      Стеречь в курумнике бандита,

      Ползти козлиною тропой;

      Следить за государевой чертой

      И поминать того пиита,

      Что горца славил, и кинжал

      Внимал в сопернический дар.

      Луна, он видел, к небосводу

      Взошла из дальних мглистых туч,

      Уже её сакральный луч

      Окрасил каменные своды…

      И кручи горные породы

      В зловещей тайной тишине

      Внушали молча о вине,

      Творимой русскими, – раздором,

      Врезавшим в горы, и к годам,

      Точащим кровию от споров.

      Но