Ночные проповеди. Кен Маклауд

Как старейшины, мы можем учить и проповедовать, нам открыты для изучения великие труды прошлого, но мы не нашли никого, кроме вас, кто говорил бы на злободневные темы в мире так называемого современного христианства: скомпрометированного и отступающего от веры.

      – Но ведь в мире наверняка есть квалифицированные священнослужители, чьи проповеди вы могли бы слушать! – запротестовал Кэмпбелл. – И разве не здесь, в Шотландии, и следует их искать в первую очередь?

      Ливингстон посмотрел ему прямо в глаза.

      – Все здешние церкви скомпрометировали себя! – закричал он. – И здесь, и повсюду!

      И заговорил нараспев, будто читая молитву:

      – Компромиссы, компромиссы, компромиссы! С секулярным государством, с папистами, с пиетистами и конгрегационалистами, с модернистами и диспенсационалистами и… – Тут его голос приобрел особую желчность. – С сектантами! Осталась единственная конгрегация истинной ковенантной реформированной Церкви Шотландии. И это – мы. У нас нет рукоположенного священника, нет тех, кто обучался бы для посвящения, нет синода или ассамблеи. У нас есть только наши сподвижники, прихожане и эта церковная сессия. Мы – все, что осталось.

      Один за другим братья пожали Кэмпбеллу руку и разошлись из карьера в разных направлениях. Грэм Орр исчез среди кустов так же внезапно, как и появился. Джон Ричард остался в одиночестве посреди карьера под уже полуденным солнцем, полный незаданных и оставшихся без ответа вопросов. Солнце в небе двигалось не в ту сторону. Казалось, что мозг, как перегруженный компьютер, пытается исполнить слишком много команд одновременно. Интересно, ощущают ли так себя роботы? Это стоило выяснить… Кэмпбелл знал и понимал человекоподобных роботов лучше, чем кто-либо в мире. Возможно, в «Сони» еще работали инженеры-ветераны, обладавшие более полной информацией об их конструкции, но Кэмпбелл не сомневался, что вряд ли сейчас найдется другой человек, кроме него, который бы столь много общался с таким количеством роботов. Джона даже изумляло то, что они по-прежнему могли поразить его.

      Удивили и старейшины Свободной конгрегации. Он ожидал, по меньшей мере, приглашения домой, на обед. Когда летел, представлял, что посетит собрания, поучаствует в богослужении, в молитве. Слишком долго был он отделен от братьев по вере. Но, пригласив его в сообщество братьев по вере и заверив, что они ожидают долгого и плодотворного сотрудничества, а также дальнейших проповедей для роботов (записанных на камеру, переданных по сети и транслируемых на экран перед конгрегацией), старейшины удалились с поспешностью почти неприличной. Предупредили, чтобы он не пытался связаться с ними, посоветовали с толком провести в Эдинбурге неделю, оставшуюся до возвращения, посещая местные достопримечательности, связанные с протестантизмом и Реформацией, пожелали ему всего наилучшего и доброй дороги – и распрощались.

      Все это казалось очень странным и немало его встревожило. Но, пробираясь по дну карьера, страшась долгого и трудного подъема, Джон Ричард напомнил себе, что старейшины