Моя Елизаветка. Сергей Емельянов

дожде в них образуются гигантские лужи, недаром все жители Елизаветки звали ее Грязной дорогой. Бывало, кто-то из матерей поинтересуется: «А где наши дети?», а соседка отвечает: «Ушли на Грязную в луже кораблики пускать».

      За Грязной дорогой – собственно парк Покровское-Стрешнево, правильнее бы назвать его лесом: в нем нет ни скамеек, ни каких-либо указателей, только кусты и деревья. В лесу от Грязной дороги расходились аллеи – главная, липовая и еще несколько. Одна из них была настолько узкой, что ее кусты и деревья смыкали свои кроны почти над головой, образуя зеленый коридор. Отец любил возвращаться домой с работы именно по ней, поэтому мы с мамой называли ее папиной аллеей.

      В разгар лета мы ходим в лес за ягодами: земляникой, малиной, иргой, которую елизаветинцы неправильно называли куманикой. Ближе к осени в лесу собираем грибы (моховики и опята), а потом и лесные орехи.

      Елизаветка – это и не деревня, и не город. Было в нашей жизни много от деревенского уклада, но были и городские черты; одно слово – пригород, до асфальта час пешком по бездорожью. Когда я вырос и меня спрашивали, откуда я, то в шутку отвечал: «Я – дитя пригорода».

      Вот в таком замечательном месте, на окраине Москвы, мы и зажили на законном основании в послевоенное время. Мы – это я, отец и мама. Был еще у меня и брат Андрей. Родился он в военное время, но умер, прожив всего несколько месяцев; говорили, что в родильном доме на Писцовой улице в Москве якобы действовали вредители, будто они специально заражали новорожденных мальчиков желтухой…

      Чтобы попасть в нашу комнату, надо, поднявшись на крыльцо, пройти по коридору, потом повернуть направо на лестницу, которая делала два крутых поворота под прямым углом. Лестница вела на чердак, там в полумраке надо пройти еще пять-шесть метров и тогда уже можно открыть дверь и войти в нашу комнату.

      Вот она, наша комната: восемнадцать квадратных метров минус полтора-два метра под печку. Стены окрашены накатом, на них бледный серебристый рисунок. Мебель собрана «с миру по нитке», в основном это выброшенные соседями вещи. Дощатый стол с подпиленными ножками, сколоченный еще солдатами, жившими на Елизаветке до пожара. Две кровати с горизонтальными пружинами, спинки – изогнутые железяки. Диван с просевшими пружинами, его не единожды перетягивали, последние разы я делал это сам. Этажерка с книгами. Умывальник с помойным ведром, рядом с ним кухонный стол-тумбочка для готовки, за печкой посудная полка со скошенными боковинами.

      Над моей кроватью висит карта СССР. На ней выделяются два квадратика, это города с миллионным населением – Москва и Ленинград, остальные обозначены кружочками разного размера. Я люблю рассматривать эту карту и мечтать, когда городов-квадратиков будет больше.

      Отголоски войны

      Война не коснулась меня непосредственно, но сыграла определенную роль в моей судьбе и была частью моего детства.

      Рядом с дачей Елизаветино расположена плотина Химкинского водохранилища.