Напролом. Дик Фрэнсис

лошадей, которые с упреком смотрят ему в глаза.

      – Двадцати девяти, – уточнила Холли.

      – Двадцати семи, – вздохнул Бобби, – Грейвс-то своих заберет.

      – Это с теми тремя непроданными жеребятами? – спросил я.

      – Да.

      Я потер переносицу. Двадцать четыре лошади, за которых платят, – с этим жить очень даже можно, хотя во времена деда Бобби на конюшне стояло и по сорок. К тому же на носу был период зимнего затишья – Бобби тренировал лошадей только для гладких скачек, – так что расходов будет меньше.

      Правда, это означает, что они до марта больше не будут выигрывать призов, но зато и проигрывать не будут.

      В гладких скачках зима – спокойное время, время отдыха, отпусков, ремонта конюшен и объездки жеребят – и проданных, и непроданных.

      – Сколько у вас долгов, кроме того, что вы задолжали за жеребят? – спросил я.

      Я не ожидал, что Бобби мне скажет. Он и правда поколебался, но потом все же ответил.

      Я поморщился.

      – Но мы заплатим! – сказала Холли. – В свое время мы непременно заплатим! Мы же всегда расплачиваемся!

      Бобби кивнул.

      – А с жеребятами так нехорошо вышло! – горячо продолжала моя сестра. – Один из наших владельцев сказал Бобби, чтобы тот купил для него одного из жеребят, и разрешил поднять цену до пятидесяти тысяч. Бобби жеребенка купил, а потом этот владелец позвонил и сказал, что очень извиняется, но жеребенка взять не может, потому что у него денег нет. А если мы выставим его на следующем аукционе, мы много потеряем. Так всегда бывает. Люди решат, что с ним что-то не в порядке.

      – Может быть, мне удастся продать его нескольким владельцам, – сказал Бобби. – Разделю цену на двенадцать частей… Но на это нужно время.

      – Ну, банк вам время даст! – сказал я.

      – Как бы не так! Наш банкир в панике из-за этой проклятой статейки.

      – Что, и ему тоже подбросили эту газетенку?

      – И ему тоже, – мрачно кивнула Холли.

      Я передал Бобби слова лорда Вонли о том, что в газету сообщил кто-то из своих, у кого есть на него зуб.

      – Да, но кто? – спросил Бобби. – У нас ведь действительно нет врагов. – Он покосился на меня с беззлобной усмешкой. – В свое время я решил бы, что это кто-то из Филдингов.

      – Более чем возможно.

      – Дедушка?! – воскликнула Холли. – Не может быть! Конечно, он меня так и не простил, но он не мог… ведь правда не мог, Кит?

      Мы подумали о старом упрямом грубияне, который до сих пор держал целую конюшню лошадей в полумиле отсюда и каждое утро орал на Поле на своих несчастных конюхов. В свои восемьдесят два года он по-прежнему оставался крепким, жилистым человеком, искусным интриганом, который сожалел лишь о том, что деда Бобби больше нет в живых и не с кем состязаться в хитрости.

      Конечно, старый Филдинг был не менее старого Аллардека возмущен этим немыслимым браком, но он воспитал нас с Холли и по-своему любил нас. Я не мог поверить, что он способен попытаться разорить свою внучку. Разве что он впал в маразм от старости – такое, к сожалению, случается.

      – Надо