Лестница в Эдем. Дмитрий Емец

уж тут пропаганда! Тебе говорят: не пей из унитаза и не станешь козленком! А ты отвечаешь: «Отвали, пропагандист! Откуда хочу – оттуда пью!» Ну и пей себе, если неймется…

      – Все равно не понимаю эту философию про «не хочешь – не делай»! – заупрямился Мошкин.

      – А тут и философии никакой нет. Одна сплошная практика. Ты должен перестать относиться к людям со страхом, и неприятностей у тебя сразу станет раза в два меньше.

      – Я не виноват, что все на меня кидаются. Ведь кидаются же, да? – привычно засомневался Мошкин.

      – А почему кидаются? Ты напряжен. Понаблюдай, как ты подходишь к незнакомому парню где-нибудь на пустынной улице. Пальцы у тебя неосознанно сжаты в кулак. И внутренне ты закручен как пружина. Идут такие два буратинки друг на друга. Лица каменные, грудь колесом, мышца играет… Ну прямо сцена из ковбойского фильма! А разберешься, так один бабушке ключи заносит, а другого за стиральным порошком послали.

      Слушая Буслаева, Мошкин несколько раз выщелкнул и убрал лезвие.

      – Вообще-то логика есть, – признал он.

      – Какая уж тут логика? Как мы смотрим на людей? Выборочно. Из всего человечества мы замечаем хорошеньких девушек, парней-ровесников и всяких опасных с виду челов крутого вида. Всего же остального для нас попросту не существует. Ни детей, ни стариков, ни нуждающихся в помощи. Выборочный такой, искусственный мирок. Точно тебя гонят по узкому темному коридору, а там, с другой стороны, ласково скалится съеденными зубками добренький дядя Лигул, – сказал Меф.

      – Ну ты прямо как Даф правильный стал! – пробурчал Мошкин.

      Как и все служащие русского отдела мрака, он терпеть не мог, когда ему напоминали о Лигуле. Слух о том, что мрак любит свое начальство, преувеличен. Пирамида мрака держится исключительно на страхе.

      Меф покачал головой.

      – Нет. Даф уникальна. Она в каждом человеке видит только хорошее, хотя бы его была всего капля. Даже если ей попадется пьяница с разбитым лицом, который сидит в луже и кроет всех трехэтажным матом, она не увидит всей этой грязи, а увидит, что у него несчастные добрые глаза. Не хило, а? Мне такому вовек не научиться.

      Держа нож в руках, Евгеша подошел к дверям, приоткрыл их и прислушался, нет ли в коридоре буйных озеленителей. Все было тихо, и Мошкин заторопился.

      – Ну все, я пошел! Так ты придешь сегодня в пять? Что передать Арею? – спросил он нетерпеливо.

      – А чего Арею от меня надо? – поинтересовался Меф, вспоминая, что в этом и была цель визита Евгеши.

      – Понятия не имею. Он мне не докладывается. Да и работы сейчас завал – головы не поднимешь. Даже Тухломона припрягаем. Припрягаем ведь, да? – привычно засомневался Евгеша.

      – Тебе виднее. А где Улита?

      – Точно не знаю. В Питере, кажется.

      – Чего она там делает? – удивился Меф.

      – А я без понятия. Арей послал. Значит, в пять ты будешь? Не подведи, а то меня прикончат.

      И Мошкин умчался.

* * *

      Из отгороженной шкафом кухни выглянула Дафна, только что закончившая разучивать очередную атакующую