Лестница в Эдем. Дмитрий Емец

ядя, обещающий подарить гоночную машину. Но вот взрослые об этом почему-то забывают.

Троил. «Как выжить златокрылому в человеческом мире»

      Глава 1

      «1очка»

      То, что ты прекратил бороться с мраком, не означает, что мрак перестал бороться с тобой.

      То, что ты перестал верить в свет, не означает, что свет перестал верить в тебя.

Троил

      Таамаг взяла грецкий орех и с треском раздавила между большим и указательным пальцами.

      – Ну наконец-то хоть один не гнилой! Вернуться бы и набить морду продавцу! Знал же, собака, но ни гугу, – сказала она мечтательно.

      – Думаешь, продавец сам решает, чем ему торговать? Его хозяин ставит, – миролюбиво заметила Хаара.

      Таамаг решила проблему просто.

      – Ну так за чем дело стало? И хозяину! А если хозяин отмажется, что покупал их на базе, то не полениться и сходить туда. Если не бить морду всем по цепочке, виноватых вообще не окажется, потому что среди людей крайних нет по определению. Каждого кто-то заставил. Один он святой, только нимб дома забыл.

      – С таким подходом через три часа окажется, что ты должна с пулеметом ходить по улицам и отстреливать всех подряд, – усомнилась Хаара.

      – Настоящая валькирия не ищет легких путей! – с чувством сказала Таамаг, протягивая руку за новым орехом.

      Хрусь!

      Заинтересовавшись возможностью давить орехи пальцами, любопытный оруженосец Бэтлы попытался повторить тот же фокус, но, с минуту попыхтев, сделал вид, что ему больше нравится разглядывать скорлупу.

      – Дохляк! Настоящий мужчина должен рвать железо зубами! – презрительно уронила Таамаг.

      – А почему железо-то? – обиженно спросил оруженосец.

      – Для гемоглобина, – предположила Хола, помешанная на правильном питании.

      Таамаг презрительно посмотрела на нее. Она считала за людей тех, кого могла убить одним ударом кулака.

      – Что ты знаешь о жизни, красотка? Папочка и мамочка сдували с тебя пылинки и вызывали реанимобиль, если йогурт, который ты выпила, оказывался просроченным на десять минут. А меня в детстве сестры приматывали веревкой к креслу. Эти конченые истерички считали меня психопаткой! МЕНЯ!

      Хола умильно подняла брови, незаметно толкая Хаару ногой.

      – Ай-ай, как нехорошо! И ты рвала веревку? – спросила она ласковым голосом.

      Честная Таамаг терпеть не могла обманывать.

      – Нет. Я плакала и пыталась до них хотя бы доплюнуть. А эти дуры отпрыгивали и тыкали в меня шваброй. Но тогда я была еще маленькая. Они зауважали меня, только когда я в первый раз оторвала кухонную дверь. Или, возможно, что-то было еще до этого. Не помню, – сказала она.

      Хаара дрогнула накрашенным ртом. Женщина взрослая, сложная, умная, привыкшая выискивать во всяком сказанном слове второе, третье, четвертое дно, она никак не могла осознать честной простоты. Сама возможность простоты и правды казалась ей подозрительной и нелогичной. С какой целью люди говорят правду, если ничего от этого не выигрывают и только выставляют себя на посмешище? Таамаг же озадачивала ее непрерывно. Всякий раз Хаара машинально начинала искать в ее словах потаенный смысл и, не находя его, царапала нос о голую истину.

      – Прекрасная погода! – сказала Хола, мудро решив, что пора срочно сменить тему.

      – Чудесная! – согласилась Хаара, мгновенно усматривая требуемый подтекст и успокаиваясь на этом.

      – Угум. Лучше не бывает! – сипло произнесла Радулга, терзая острыми ногтями хлеб и катая хлебные шарики. Так как убивать было пока некого, валькирия ужасающего копья пребывала в глубокой меланхолии.

      – О да! Высокая, мужественная погода! Сейчас редко такую встретишь! Подумать только, что некоторые ее совершенно не ценят! Лишь болтают вечно по телефону! – согласилась томная Ламина, не сводя глаз с глуповатого и самодовольного оруженосца Ильги.

      Она уже десять минут кокетничала с ним и радовалась, что доводит Ильгу до белого каления.

      Бэтла, тоже желая порадоваться погоде, подошла к окну и выглянула наружу. Фулона, в квартире которой все они сейчас находились, жила на первом этаже. Через декоративную решетку видно было, как по Волоколамке в жирной дымке непрерывного дождя медленно бредет унылое автомобильное стадо. Конец октября вполне тянул на ноябрь. Казалось, промозглая сырость пробирается даже в комнату.

      – Я бы предпочла все же, чтобы погода была чуть-чуть менее хорошей, – жалобно сказала Бэтла.

      Лысоватый немолодой оруженосец Фулоны прислушался к чему-то происходящему в коридоре и, перестав пощипывать струны гитары, открыл дверь. В комнату вошла Фулона и сразу за ней Гелата. В розовом фартуке с попугаями, с прихваткой на правой руке, с пышущей жаром шарлоткой на железном противне, валькирия золотого копья выглядела совсем по-домашнему. Да и Гелата, несшая широкую хрустальную вазу с салатом, вид имела мирный и безобидный.

      Бэтла и ее оруженосец одновременно