Эгоист. Жасмин Майер

ведь секса у нас еще не было. И если к моменту ее пробуждения утром я буду рядом, то есть шанс, что мне обломится хотя бы минет в благодарность за вчерашнее, так ведь?

      – Джек, ты вообще тут?

      – Э-э-э, да. Задумался. Ладно, куда ехать и когда?

      – Сегодня, Джек.

      У меня все упало.

      – Рейс очень срочный, машина за тобой уже выехала. Я дал отмашку раньше, чем дозвонился до тебя, прости. Понимаешь, таким людям не отказывают, Джек. Водитель будет у тебя… через час. Он отвезет тебя куда нужно, там уже ждут. Выспишься, как следует, и приведешь себя в порядок. Чтобы к полуночи следующей ночи был огурцом. Сможешь? Лететь недалеко. Короткий маршрут. Хорошие деньги. Все, как ты любишь.

      – Но надо быть глухим и слепым ко всему, что будет происходить на борту.

      – Да.

      В груди что-то кольнуло. Как у инвалидов чесались ампутированные конечности, так и у меня фантомно покалывала совесть, которой уже давно не было.

      А смысл? Именно такова моя жизнь.

      Я рухнул на спину, на кровать и выдохнул, глядя в потолок:

      – Идет, Алан.

      – Ух, и навалил я кирпичей, пока ты трубку не брал. Хорошо, что ответил. До созвона.

      – До созвона, – эхом повторил я.

      Закрыл лицо руками.

      Совсем как в песне «That’s my life» «It’s my life» у Бон Джови. Вот она, моя дерьмовая жизнь, вне правил и закона. У меня нет семьи, постоянных отношений с женщинами и бессонницы из-за моральных дилемм. Мне это не нужно, поскольку в одиночку мир не исправить.

      На борту моего самолета нет клонированных стюардесс, плачущих младенцев и тех, кто радостно аплодирует после приземления. Те звуки, что долетают до меня сквозь запертую дверь, наоборот, выворачивают наизнанку.

      В моем летном графике нет ни одного крупного международного аэропорта. И чаще всего я поднимаюсь в небо именно по ночам. Пусть я не был в космосе, но видел достаточно, чтобы убедиться – Бога нет. Иначе он давно взорвал бы к херам мой самолет прямым попаданием молнии или утопил бы в океане. Но я жив-здоров и регулярно поднимаюсь в небо, и я снова окажусь там уже следующей ночью. Так где же ты, Господи? Чем так занят?

      Важное и единственное правило моей работы – быть глухим и слепым ко всему, что происходит за спиной. Я только пилот и мое дело – показания приборов. Я никогда не оборачиваюсь и не вслушиваюсь в то, что происходит в салоне.

      Я никогда не открою, даже если в дверь кокпита будут колотить и умолять об этом.

      Как и Алан, мой второй пилот. Именно он главный по связям с общественностью.

      На земле хватает мужчин, готовых платить любые деньги за то, чтобы удовлетворить собственные извращенные вкусы высоко над землей, на борту частного самолета, до которого не дотягивается рука закона. И у них есть все основания так думать. Как и верить в свою безнаказанность.

      Я не задерживаюсь на одном месте и не пользуюсь дважды одним и тем же паспортом. Новые имена, страны и женщины. И много денег на офшорных счетах.

      Разве для счастья нужно что-то еще?

      Я потер кулаками саднящие глаза. Глянул на часы.

      Прощай, крошка