Сказание о дымке. Владимир Фёдорович Власов

мудреца Фу (2) из семьи, известной.

      Её письма стиль был красив, смысл слов всегда глубоким,

      Но одарённее всего блистала в сочиненьях

      Стихов, наполненных всегда изяществом, высоким,

      Придворные хвалили их, сходясь во всём во мненьях.

      Святой и благодетельный царь Ле (3) с нею общался,

      И поэтический её дар средь придворных славил,

      Её учить словесности придворных дам поставил,

      При всех её стихами на пирах всех восхищался.

      Она на тех приёмах с его свитою стояла,

      Обняв рукою книгу, толстую, с её трудами,

      И по желанию государя стихи слагала,

      Так, что нельзя было исправить слова меж словами.

      Едва исполнилось ей сорок, как она скончалась,

      Её близ Западного с гор Истока схоронили,

      Прошли столетья и её наследье забывалось,

      Там, где хранился её прах, давно уж феи жили.

      И перед тем, как я писать решился сочиненье

      Небесному царю, то, как-то, в сон я погрузился,

      И неожиданно вдруг у Истока очутился,

      Где было поэтессы той захороненье.

      Но чувствовал себя я не телесно, а духовно,

      Как будто был во сне, но наяву всё это было,

      И то, что в те мгновения со мной происходило,

      Казалось яркой жизнью мне в той местности, укромной.

      Я вдалеке был от жилья, в предгорье дол, у поля,

      Где буря с проливным дождём меня вдруг там застигла,

      Я весь промок до нитки, тьма сгущалась, моя воля

      Была подавлена, и безысходность там настигла.

      Я огляделся, вдруг увидел в южном направленье

      Мерцающий свет фонаря, направил туда стопы,

      Дойдя до того места, ветхое нашёл строенье,

      Соломой крытый дом, протоптаны где были тропы.

      Я попросился на ночлег, но страж там отказался

      Впустить меня, моё как б появление предвидел,

      Я растерялся, у дверей дома стоять остался,

      Украдкой заглянул в окно, и вот что я увидел:

      На ложе старец восседал, а рядом с ним сидела

      Красавица, а в волосах – заколка из нефрита,

      В расшитых бисером туфлях, брошь, яркая, блестела

      На платье, шея, лебединая, была открыта.

      Красавица, возвысив голос, тут сказала внятно:

      – «Безлунна ночь, и время позднее, а находиться

      Снаружи в бурю путнику, не очень то приятно.

      В ночлеге если мы откажем, где ему укрыться»?

      Услышав речь такую, я вошёл, расположился

      На отдых под навесом в южной стороне покоя,

      Вторая стража приближалась, слышал звук я боя,

      И сидя на осле, почтенный муж вдруг появился,

      Усы и брови были белы, волосы седые,

      И в плечи втянутая голова. К нему на встречу

      Из дома вышел старец, и сказал слова простые,

      Как будто сотни лет назад такие были речи:

      – «Путь трудный был, как вижу я, и хлопотный, и долгий,

      О, сколько же в дороге, господин мой, претерпели,

      Чтобы развлечься