Во власти судьбы. Helena Zakh

вышло, что я промах студенческой юности родителей, чего не скажешь об остальных, ведь их рождения были четко запланированы.

      – Мы места себе не находили…

      Начала мама, ворвавшись вглубь моей палаты.

      – Мы, конечно, гордимся тобой, сын, но зачем всё время лезть на рожон… Рисковать собой и своей жизнью. Мы знаем, ты делаешь благое дело, но, прошу тебя, помни, что мы любим тебя и очень дорожим тобой, в моменты, когда подвергаешь свою жизнь опасности.

      – Мам, пап, я пожарный. Каждая секунда моей жизни – это сплошная опасность и риск. Даже кошку достать с дерева может быть опасно. Так что закроем эту тему, раз и навсегда. Я жив и почти здоров. Пара синяков и переломов – дело поправимое.

      О сотрясении мозга я предпочёл умолчать.

      – Я тоже стану пожарным, – высказался Калеб.

      – И я, – поддержал Колтон.

      – А я стану, – малышка Олли надула губки, размышляя, – а я стану пожарницей, – с гордой улыбкой выразила мысль сестрёнка.

      – Милая, уверена, ты ещё тысячу раз передумаешь, как и вы, мальчики, – стараясь как можно ненавязчивей проговорить мать.

      – Нет, я хочу быть как Кайден!

      Друг за другом запротестовали младшие.

      – Пап, не мог бы ты узнать как там Максвелл?

      – Хорошо, конечно.

      – Только скажи, что это я интересуюсь. Велика вероятность, что тебе не расскажут.

      – Так и сделаю, – с притворной улыбкой произнес родитель, скрываясь за дверью.

      Мой отец – лучший кардиохирург Калифорнии. Для него все, даже закрытые, двери открываются. Было глупо просить его сослаться на сына, чтобы добыть какую-либо информацию о пожарном.

      Минуты ожидания, пока отец узнавал о состоянии здоровья напарника, тянулись мучительно долго.

      Одри нарушила тишину вопросом:

      – Родной, когда придёт доктор?

      – Мам, не начинай.

      Папа вошёл в палату с каменным лицом.

      – Майлд в операционной, сейчас за его жизнь борются врачи.

      – Насколько всё плохо? Каковы шансы?

      – Такой информации мне не дали, потому что у них самих её нет. Когда операция закончится, доктор всё объяснит.

      – Дерьмо! – вслух выругался я.

      – Кайден! – угрожающе прошептала мать.

      – А что такое дерьмо? – невинно хлопая своими пушистыми ресничками поинтересовалась Олли. Братья громко залились смехом.

      – Шшш, – шикнул отец на парней.

      – Олимпия, в коридоре я видела автомат с вкусняшками, пойдём, купим тебе мармелад? – умело сменила тему родительница.

      – Да!

      – Мы тоже хотим мармеладки! – вторили братья.

      – Хорошо, пойдёмте. Но при одном условии, что вы будете вести себя очень прилично. Это больница, здесь не место для шума и игр. Люди здесь оказались потому что им плохо и у них что-то болит. Мы должны уважать других людей и сохранять их покой не потревоженным.

      Троица послушно прикрыла рты и молча пошла за матерью в поисках вкусностей.

      – Кайден…

      – Пап,