В конце вечности. Артем Евгеньевич Белянин

Так вот. Оказался он в каменоломне. Несколько лет на износ там надрывался, пока не сбежал. Когда вернулся, мы с матерью насилу его узнали. Одна тень осталась от него. Не по человечьим законам живут за этим хребтом. Нелюди там. Проведают, где живём, разграбят, а кого сразу не убьют – того до смерти на работах сгноят.

      – Поэтому дозор перед ущельем выставили? – подбросив в огонь сломанные пополам ветки, спросил Остап.

      – Поэтому, – кивнул смотрящий на огонь старик. – Чтобы никто ни туда, ни оттуда не прошмыгнул. Нам беды не надо.

      – А где та самая тропа, по которой мужики за хребет ходили? – посмотрев на старика с детским любопытством, спросил Фома.

      – А тебе-то что? Любопытный хорёк! – стукнув толстяка походной палкой, заворчал Спепаныч. – Забудьте вы об этой тропе! Уж лучше сгинем мирно в родной глуши, чем там, на чужбине, под плетьми этих варваров!

      Фома почесал плечо, зудящее после палки, поджал губы, молча завертев зайца на огне.

      – Слушай, Степаныч, – снова вмешался Остап. – Ты ведь с нашим старостой давний приятель. Что этот лысый чёрт прячет в доме у часовни? Ведь сутки напролёт мужики вход стерегут. Сколько себя помню, там охрана была.

      – И входить в тот дом только бабам можно, да и то не всем, – скидывая с плеч волчью шкуру, отозвался Степаныч.

      – Ну да, – взглянув на старика, произнёс Остап. – Что там прячут?

      – Ох, молодёжь, – проскрипел Степаныч. – Где тропа? Чего прячут? Всё им надо знать. Да поймите вы, иногда любопытство всю жизнь загубить может. Помню, лет двадцать назад, вы ещё тогда с Фомой гусей гоняли по двору, был у нас один парень. Любопытный тоже был. Сторожил он этот терем у часовни вместе с другими мужиками. И решил как-то подглядеть, что там староста прячет. А ведь за это на болота выгнали бы. И всё ему одно, полез.

      – И чего? – вытянув лицо, перебил его Фома. – На болота его прогнали?

      – Нет, не прогнали… Спятил он. С ножом на сторожей кидаться стал. Полоснул даже кого-то насмерть. А скрутить его и вчетвером не могли. Силен стал, как чёрт! Так и закололи его, убивца окаянного.

      – Что ещё за брехня?! – хлопнув себя по колену, возмутился Фома. – Чё он там увидать такого мог?!

      – Не твоего это ума дело! – прихлопнув на щеке назойливого комара, рявкнул Степаныч. – Живите, а, вы спокойно, по закону и не суйте нос, куда не следует.

      Фома, отрывая жареному кролику ногу, недовольно покосился на старика, но тот уже, казалось, позабыв обо всём, стал обсасывать косточку.

      – Ладно, Степаныч, чего завёлся? – протягивая старику скворчащую дичь, произнёс Остап. – Гляньте-ка вы лучше на небо. Солнце уже высоко, а сменять нас не торопятся, – недовольно подметил Остап.

      – Дело говоришь, – заёрзав, согласился Степаныч. – Не припомню я, чтобы староста дозор менять опаздывал.

      – Да ешьте, а, вы! – с выпученными глазами оторвавшись от кролика, вдруг вмешался Фома. – Хорошо, что опаздывают! Сейчас придут и всё мясо ведь сожрут.

      – А ну-ка