Аргилай. Возвращение домой. Дмитрий Легер

страшная всклокоченная бабка со сморщенным, как сухофрукты, лицом, и колючими злыми глазами.

      – Пошли вон! – закричала незнакомка хриплым пронзительным голосом. – А как стражу кликну, бродяги вы эдакие!

      – Я подруга Искры. – успокаивающе промолвила Трицитиана. – Не знаете где она?

      – Не знаю… – ворчливо ответила бабка, слегка успокоившись, и повернулась, чтобы уйти. – Никто не знает. – буркнула она себе под нос.

      – Что вы сказали? – насторожилась арт-три. – Почему никто не знает где Искра?

      Бабка остановилась. Медленно повернула свое старое пожелтевшее лицо с крючковатым носом к наемнице и улыбнулась беззубым ртом.

      – А пропала. – наконец ответила незнакомка. – Ушла и не вернулась. Был человек и нету.

      Глава 5. Следствие вели.

      Невзрачный, дешевый кабак притулился на первом этаже большого трехэтажного здания. Вывеска давно облупилась, а краска выцвела, отметая любую возможность прочитать название заведения. Чтобы попасть внутрь необходимо было пройти через узкий переулок с грязными стенами, и не поскользнуться на нечистотах, устилавших землю. Это был какой-то совсем иной Грейсван, ничем не похожий на тот, что встречал гостей у ворот белоснежными домами и широкими улицами. Этот Грейсван был сер, вонюч и холоден.

      Лиса приложила свою маленькую ручку к стене.

      – Не теплая. – разочарованно сообщила варварка.

      – Промышленное здание. – пояснила Трица и толкнула деревянную дверь, замызганную сотнями грязных рук. – А кабак – редкостная дыра.

      Со слов всклокоченной бабки, которая смело, бросилась на защиту соседского дома, муж Искры – Пьер Мольберт, после пропажи супруги, отвез дочь к теще, а сам безвылазно пропивал семейные сбережения в кабаке.

      Пол дешевого заведения покрывала изрядно подгнившая солома. На стенах висели свечные фонари, слабо освещая несколько длинных столов и лавок. Посетителей в кабаке было мало, и арт-три без труда приметила Пьера, сидящего в дальнем углу.

      Когда-то длинные, светлые и вьющиеся волосы художника теперь висели грязными сальными патлами. Худое лицо, с правильными, благородными чертами, осунулось и распухло от дешевого пойла. Тонкие и изящные, словно у женщины, кисти рук, обнимали большую кружку с отколотой ручкой. Когда-то красивый с статный Пьер Мольберт сейчас напоминал сильно помятого, постаревшего эльфа, который в детстве очень много болел.

      – Пьер. – позвала Трицитиана, подсаживаясь рядом на лавку.

      Зеленые глаза, с воспаленными красными сосудиками, совершенно пустым взглядом, посмотрели на наемницу. Художник икнул и вновь уткнулся взглядом в свою кружку.

      Решив не тратить время на лишние разговоры, Трица, подхватила подмышки легкого Пьера Мольберта и бесцеремонно поволокла к двери.

      – Стоять! – выход на улицу преградил хозяин кабака. – Не пущу! Он третий день в долг бухает.

      К ногам кабатчика упала горсть мелких монет.

      – Пошел прочь! – прорычала наемница, сверкая глазами цвета