30 дней. Юлия Цыпленкова

рублено ответил водник. Он сжал мой локоть и потащил прочь со стены, выговаривая на ходу: – Мое терпение лопнуло, Игнис. Ты не ценишь ни удобств, ни доброты. Вытворяешь, что хочешь, рушишь всё, к чему прикоснешься. Осложняешь мне жизнь…

      – Так верни меня назад и конец мучениям, – раздраженно сказала я. – Я не просила ни твоих удобств, ни доброты. У меня было всё, что мне нужно.

      – Правда? – с откровенной издевкой произнес Аквей, стремительно вышагивая по коридорам собственного замка. – Всё-всё? Тогда за какой Тьмой ты вцепилась в меня клещом? Зачем тебе понадобилась живая игрушка? Тоска заела? Скучно сидеть у ног своего господина?

      – Мне всего лишь нравился вкус твоих эмоций, – ответила я, едва успевая за ним. Я запыхалась и начинала откровенно злиться. А еще вдруг ощутила обиду. Меня можно было обвинить во многом, и это было бы правдой, но сейчас я кожей ощущала, что на мои плечи перекладывают собственную растерянность и бессилие перед происходящими переменами.

      – Вкус эмоций? – водник неожиданно остановился, и я врезалась лбом ему в плечо. – Как так, Игнис? Ты жила рядом с Вечным, могущественным и великим. Его сущность – огонь, а тебе нужны были эмоции безымянного пленника? Я оказался вкусней твоего хозяина? Как такое возможно?

      Я открыла рот, чтобы ответить, но вдруг с ужасом поняла, что у меня нет ответа. Наверное, всё дело в том, что Вайторис не часто делился своими чувствами, только на ложе, распаляя меня до размеров пожарища, а водник не мог защититься… Или дело в том, что мне просто нравилось приходить к нему и заставлять отдавать мне свои чувства до капли?

      – Так в чем дело, Игнис? Твой господин оказался слишком пресным? Тьма! Любое блюдо приедается, если употреблять его часто, но ты вновь и вновь приходила ко мне, зачем?

      – Я… не знаю, – сипло ответила я, снова чувствуя слабость и головокружение. Низ живота заныл, отдаваясь болезненной истомой, и я сжала ноги, испытав резкий прилив возбуждения. А затем пришло легкое жжение. И догадка вырвалась стоном сквозь стиснутые зубы: – Цвето-ок.

      – Что? – переспросил Скайрен. – Какой цветок?

      – Пятый, – выдохнула я и первая устремилась назад к его покоям.

      – Не понял, – мотнул головой Аквей. – Игнис!

      Но я не слушала. Я спешила скрыться от чужих глаз, пока боль не скрутила меня на радость обитателям замка. Только боли не было. Было усиливающееся возбуждение, и жжение сейчас казалось, скорей, приятным, чем болезненным. Что за дар ко мне возвращается, я, кажется, уже догадывалась. Моя чувственность. Просто отлично! Именно ее мне и не хватало со всем этим притяжением к воднику. И когда Скайрен вновь отловил меня, сжав ладонями плечи, я прохрипела, борясь с искушением развернуться и впиться ему в губы:

      – Отпусти. Убери руки.

      – Что происходит, Игнис? – не внял мне водник. – Я хочу знать.

      – Не отпустишь, узнаешь, – нервно усмехнулась я. – И, боюсь, тебе это понравится. Тогда твоя блеклая Эйволин может вырвать себе волосы, но ты вряд ли сохранишь ей верность.

      – Не смей… – заносчиво начал Аквей и вдруг резко отступил назад, шумно втянув носом воздух. Затем отступил еще дальше,