Пекло 3. Александр Верт

Оно вроде получалось, но силы в руках она не чувствовала, даже напряжение в ладони было слишком вялое.

      – Я помогу тебе спуститься и опять верну сюда, когда захочешь, – предложил Берг.

      Он подошел совсем близко и присел возле нее на корточки, а потом представился и протянул ей руку. О рукопожатиях маленькая Карин ничего не знала. В бедном районе люди редко друг к другу прикасались, боялись что-то подцепить, особенно чесотку, только руку поднимали в знак приветствия, поэтому она совсем не поняла, что это, тогда, но внезапно увидела совсем другого Берга, уже через два года, он так же протягивал ей руку и говорил:

      – Идем!

      Она стояла на пороге Высшей Майканской школы для девочек и не верила, что она туда зачислена, но руку Бергу давала.

      – Я, правда, поступила? – спрашивала она, будто не своими глазами видела список.

      Ей казалось, что это какая-то ошибка, что может существовать еще одна Карин Маер, вторая, которая не она, которая поступила вместо нее. Руку Бергу она при этом подавала, а он тянул ее на себя, выводил со двора и поднимал ее руку вверх.

      – Она смогла! – кричал он ребятам – разномастной толпе, как-то само собой сдружившейся после лета в майканской больнице и игр в мяч.

      Карин всех их знала, всех считала друзьями, но краснела именно от прикосновения Берга, хотя ей было всего двенадцать.

      «Он был для меня всегда особенным», – признавалась Карин и даже радовалась этим воспоминаниям. Все ее прошлое, связанное с Бергом, было теплым, добрым, по-хорошему волнительным. Он ей нравился, нравился так сильно, что она его, пьяного, сама, не очень трезвая, действительно привела к себе. Она была влюблена в него, с волнением прикасалась к его телу, стягивала с него майку, боялась расстегнуть ремень, боялась поцеловать, а потом едва не задыхалась, когда он целовал ее сам.

      Стоя в темном углу, взрослая Карин смотрела со стороны на тот неловкий первый сексуальный опыт, первый для них обоих, и улыбалась, видя, как Берг был с ней ласков, несмотря на отсутствие опыта. Он целовал ее, гладил руками, мычал что-то растерянно.

      В сердце у Карин от этого вида почему-то теплело. Она тогда, правда, была в него влюблена. Она была привязана к нему, даже сейчас он для нее совсем не чужой человек, настолько не чужой, что сердце за него болело.

      Где он? Что с ним? Карин хотела бы это знать, но понимала, что правду ей никто не скажет.

      «Прости, что я не могу дальше быть с тобой, – думала Карин, глядя на их юные сплетенные вместе тела, слушая свои нелепые тихие стоны, похожие на пищание, и его невнятное бормотание. Скрип старой кровати и смутное воспоминание о первой боли, о том, как она терпела долгих несколько толчков, боясь спугнуть момент, а потом расслабилась и доверилась ему.

      Был ли он тогда хорош или плох, Карин вспомнить уже не могла. Он был и это тогда оставалось самым важным.

      «Я хочу, чтобы ты был счастлив», – с искренним теплом в сердце думала Карин.

      Ее чувства к Бергу не изменились, но одно она точно знала: больше у них никогда не будет этих поцелуев, и ласки никакой не будет. Даже их последний секс