Врата пустоты. Зов пустоты. Ольга Валентеева

себя снова и снова. Только вчера я говорила с графиней Анжелой. Только вчера ее супруг приказывал Жерару проводить меня, чтобы толпа не отыгралась за то, что вышла из их дома.

      – Идем, – осторожно увлекла за собой Филиппа, – идем, Фил.

      – Я хочу домой, – просипел он.

      – Да, хорошо, только идем.

      Мы свернули на ближайшую улочку. Я все еще держала Филиппа так крепко, как только могла, но теперь потому, что его шатало из стороны в сторону, и я боялась, что он упадет.

      – Я не понимаю… – шептал он. – Я не понимаю, Полли. Я не верю!

      Дернулся назад, но я перехватила и повела дальше. Мы дошли быстро, но приближаться было опасно, поэтому вместо того, чтобы направиться прямо к дому, я осторожно выглянула из проулка.

      У дома по-прежнему дежурили черные экипажи. Ждали? Нас, нас ждали! Особняк вопреки ожиданиям был почти цел, но ни окон, ни дверей не осталось. Пространство вокруг него было черным, выжженным. Там, где вчера были сад и цветник, лежал пепел. Стены тоже чернели, будто на них обрушилась стена огня.

      – Убью! – Фил кинулся к экипажам.

      Я едва успела его схватить за пояс и почти зашвырнуть обратно в проулок.

      – Нет, нет, пожалуйста, нет, – шептала ему. – Они и тебя убьют.

      – И пусть! Пусть! Зачем мне жить, если… Зачем?

      И он рухнул на колени, закрывая лицо руками. Я опустилась рядом с ним, что-то шептала на ухо, какой-то бред, который призван был его успокоить, но на самом деле не имел смысла. Осторожно помогла подняться на ноги и потащила прочь. Фил уже не упирался. Он шел как во сне. Слезы катились по щекам, но, казалось, он их не замечал.

      – Тише, тише, – шептала я. – Уже недалеко.

      Постоялый двор начинал пробуждаться. Ржали лошади, переговаривались конюхи, но в общем зале было всего четверо постояльцев и хозяин Дон.

      – Вы рано гуляете, Мартина, – улыбнулся он мне.

      – Встречала брата, он только что приехал, – загородила спиной Филиппа. – За комнату придется доплатить?

      – Да, еще по серебрушке за день.

      – Хорошо, я доплачу.

      – А завтрак? Будете?

      – Нет, позднее.

      И увлекла Филиппа в коридор. У него на лице было будто написано все, что случилось, а хозяин мог нас выдать первому же патрулю. Поэтому успокоилась, только когда за нами захлопнулась дверь комнаты.

      – Вот и все, – выпустила его из железной хватки, а сама заперла дверь на щеколду. Филипп слепо зашарил рукой перед собой, добрался до кровати и лег, отвернувшись лицом к стене. Он больше не плакал, но тем было страшнее. Глухое, мертвое молчание воцарилось в комнате. Я забилась в дальний угол, бесшумно рыдая. Слезы все катились и катились. Почему? За что? За что с ними так? Надо было убедить Вейранов уйти со мной, надо было… Хотя бы графиню Анжелу…