Все романы. Михаил Веллер

только хуже. Партий сейчас много, дело это обычное. А толку от них мало. Ну, и мы, можно сказать, решили создать как бы собственную партию. Возможно, вернее, пока только ячейку. Ничего такого.

      – И давно вы ее зарегистрировали?

      – Откуда ж у нас такие деньги и связи на регистрацию. Вы сами знаете, это все грязные политические игры, мы в них и участвовать не хотим.

      – Они что бы ни заявляли, все равно только о том и думают, как бы украсть побольше, – подал голос тихий Габисония.

      – Значит, партия нелегальная? Запрещенная, можно сказать? – уточнил Ольховский.

      – А кто, интересно, до революции регистрировал партии? – спросил в ответ доктор. – Ну, до девятьсот пятого года?

      – И ты, Эскулап, – скривился Ольховский. – Тоже решил – Русь к топору призвать? Это что – новая редакция клятвы Гиппократа?

      – Именно что клятва Гиппократа, – оживился доктор. – Народишко ведь вымирает, Петр Ильич. Врач обязан против этого бороться.

      – Как же называется эта ваша, с позволения сказать, партия?

      – Очень просто. Социал-демократическая.

      – М-угу. Ясно. Здорово. И какова же ваша программа, господа, в смысле товарищи, социал-демократы?

      – Во-первых, воры должны сидеть в тюрьме, – сказал Шура.

      – Ну, это кино я тоже видел.

      – Во-вторых, украденные у народа миллиарды долларов должны быть возвращены в страну и пущены на народные нужды, – сказал Мознаим.

      – В-третьих, расстрел бандитов без суда и следствия, – непримиримо потребовал Хазанов, у которого двое быков на рынке засекли бумажник и спросили полтину баксов, а после категорического отказа удивились мягко, так что он рысил до трамвайной остановки и оглядывался.

      – Равенство всех перед законом, – с обидой дрогнул Габисония, неизменно прихватываемый ментами, если он выходил в штатском, как лицо ярко выраженной кавказской национальности.

      – И вообще борьба с коррупцией властей, – подытожил боцман.

      Ольховский раздавил окурок в пепельнице и сжал ладонями виски.

      – Ребята, – взмолил он. – Перед нами серьезные задачи, вы знаете. Надо срочно кончать ремонт, и чтоб ни одна сволочь об этом где не надо не знала. И только после этого нам предстоит тяжелейший переход по незнакомым местам. И только после этого – когда мы прибудем в Москву – мы должны сделать то, ради чего все это затеяли. А у вас детство в заднице играет! Честью прошу: не надо партий, не надо бардака, не надо всяких революционных советов!..

      – Почему?

      – Потому что чем больше такой демократии, тем меньше толку. Кто в лес, кто по дрова, пар в свисток. Один способ есть делать дело, один: единоначалие и дисциплина!

      Тогда Беспятых вздохнул и, чувствуя потребность в каком-то жесте, надел фуражку.

      – Вы не правы, Петр Ильич, – сказал он. – Людям необходимо уважать в себе личности, а не быть пешками. Им важно сознавать, что они не просто исполняют приказ, а реализуют свою собственную волю. Мы ведь все это делаем не