Темные кабинеты. Повести и рассказы о любви. Геннадий Анатольевич Бурлаков

моим органом она опять завыла в голос и… Вдруг обмякла всем телом.

      Я вышел из нее, аккуратно придерживая презерватив, чтобы потом не искать его в ней и не смущать ни ее, ни себя. Да и зачем напрягать ее столь прозаическими подробностями…

      Уложил ее ровненько на живот, сложил вдоль туловища руки и ровненько ноги. Накрыл простыней, которую принес с собой для того, чтобы постелить на кушетку перед тем, как на нее лечь. Ага, где-то я принес с собой целую пластиковую полуторку просто чистой кипяченной воды. Отпил приличное количество. Потом попробовал потрогать и даже потормошить ее. Никакой реакции. Ну и что изменится, если мы продолжим упражнения по этому предмету? Ее девственную до сегодняшнего дня киску будет еще несколько дней «колошматить», болеть, гореть… Но это никак не усилится, если произойдет еще хотя бы один коитус. И я решился.

      Лежащая со сдвинутыми ногами лицом вниз, она являлась очень простой целью для задуманного. Я откинул нижнюю часть простыли, раскрыл ее до самой нижне-ягодичной складки. Голова и остальные части тела мне уже были сегодня не нужны, потому остались прикрыты от солнца простыней. Сел ей на бедра, наклонился всем телом немного вперед и спокойно ввел вновь одетый в защиту мой орган. Мне не хотелось растягивать и играть в благородство, потому со «звездной» скоростью я начал ее «долбить», и «долбить», и «долбить»… Она только постанывала под простыней, немного неумело «подмахивала» мне тазом, – скорее чисто рефлекторно. Ну, т. е. пыталась в такт моим движениям двигаться то навстречу, то в противоположную сторону. Но я не стал ждать от нее адекватную реакцию и просто кончил.

      Когда она пришла в себя, то откинула простыню и посмотрела на меня. Потом схватилась обеими руками за промежность и поморщилась. Я вполне понимаю ее новые ощущения, – огонь внутри, даже боль, сильное чувство потертости. Но так бывает у всех или у многих.

      – Ты как, девочка? – тихо спросил я.

      – Нормально. Вот только… – она показала на свою промежность.

      – Я знаю, что у тебя сейчас там идет перестройка из девочки в женщину, и эта перестройка займет некоторое время. Прими любое обезболивающее и постарайся сегодня заснуть.

      – А потом?

      – А потом сама решай, что тебе делать. Тебе сегодня было очень плохо?

      – Ну как же? Мне было так хорошо, что даже и рассказать невозможно.

      – Вот ты и не рассказывай никому. Как мы договаривались. Кто-то позавидует, кто-то сглазит, кто-то…

      – Я поняла, поняла. Я помню. Вот только… Могу я продолжать с Вами дружить?

      – Конечно можешь. Только ключ никому не показывай и никому ни о чем не говори.

      – Ладно, я пошла домой.

      – Тебя проводить?

      – Не надо… Сама доберусь.

      Край крыши

      В дверях стояла Мария, мастер нашего дома из нашего ЖЭКа.

      – Я приношу свои извинения, но мне нужна Ваша помощь.

      – Проходите в квартиру.

      – Чуть позже.