Суворовская юность. Анатолий Степанович Шанин

ребят, заинтересовать их, убедить в необходимости каждодневной работы, поэтому Костя, привыкший еще в школе не обращать особого внимания на английский язык, все больше и больше отставал от своих товарищей. Самым обидным было то, что он даже не знал, как готовиться к этому предмету, а то, что говорила учительница научными словами даже на русском языке, ему было непонятно. Молодая учительница, видимо, недавно работала в училище. Так однажды Костя обратил внимание, что она с какой-то брезгливостью смотрит под их стол, а ее взгляд направлен на ноги сидящего рядом с Костей Бориса Самгина. Костя слегка отклонился и тоже посмотрел на ноги соседа. Из-под широких брючин Бориса на ботинки свисали развязавшиеся белые штрипки кальсон.

      – Борис, – тихо позвал он товарища, прикрыв рот рукой, – у тебя кальсоны развязались.

      – Что? – встрепенулся его друг.

      – Завяжи тесемки на кальсонах, – опять в полголоса прошептал Костя на ухо другу.

      Тот глянул вниз, потом посмотрел на учительницу, густо покраснел и, быстро нагнувшись, запихнул тесемки в ботинки. Молодая женщина поняла, что стала невольной виновницей этого события, и тоже покраснела.

      В дополнение к общеобразовательным предметам у них были еще занятия по строевой и огневой подготовке и по уставам. Каждый день было шесть часов плановых занятий, утром же вместо зарядки все училище занималось по плану подготовки парадного расчета. Их рота в этом году в парадный расчет не входила, но это время использовалось для одиночной подготовки все на том же квадратном внутреннем дворике. Исключением были лишь те дни, когда за окном лил проливной дождь. Мелкий моросящий ленинградский дождик в расчет не принимался, и в такие дни суворовцы по-прежнему шлепали подошвами по лужам. Единственным изменением стало лишь то, что через пару недель им заменили ботинки на яловые сапоги, чтобы не ходить весь день с сырыми ногами.

      С первого же учебного дня, в отличие от времени поступления, и вновь принятые суворовцы стали заниматься по новому распорядку дня, который предусматривал так называемый второй завтрак. Первый завтрак был сразу же после парадной тренировки. Как правило, суворовцы получали какую-либо кашу с мясом, а так же чай с сахаром, два кусочка хлеба и кусочек масла. Сухую гречневую кашу есть еще было можно. Манную, рисовую или перловую можно было приправить кусочком масла, если каша еще была теплая. Но ячменную и кирзовую кашу из непонятно какой мелкой крупы, как правило, не ел никто. Кашу, приготовленную на воде, Костя не ел даже дома, поэтому во время завтрака съедал только две-три ложки с мясной подливой и выпивал стакан чая с двумя-тремя кусочками хлеба, чтобы не оставаться совсем голодным. Все понимали жесткое правило: тебе дают есть, а ешь ты или нет, это уже твое личное дело.

      Второй завтрак приходился на короткий перерыв времени в течение получаса после четырех часов занятий, то есть около полудня. Когда они в этот день пришли в свою столовую на второй завтрак, то