Нет злых и добрых. Андраш Салаи

любимым главой церкви среди горожан за всё время существования Каарманта. Однако истинная причина таких действий была иной. После службы каносу оцепляли две дюжины зантийских гвардейцев Шентвежа, а Его Святейшество наедине проводил беседы подальше от полных чужих ушей дворца. Томаш не считался посторонним, он был безмолвной тенью Бенедека. Сегодня кроме них в каносе остались двое. Они приехали перед началом общей службы в закрытой карете. Оба были гладко выбриты, одеты в нарочито дорогие наряды, были похожи на богатых купцов, решивших сделать крупное пожертвование. Но больше сходств в их внешности не было, и вели они себя совершенно по-разному. По первому, светловолосому невысокому и полному пану можно было сказать, что он чувствует себя как рыба в воде. Толстяк действительно раздавал после службы щедрые подаяния нуждавшимся. Его спутник напротив был черняв, высок и крепко сбит. Вот только во всех его скованных движениях была видна неуверенность, даже испуг. Создавалось впечатление, что незнакомец впервые видит столько людей в одном месте. Он старался не отдаляться на расстояние более двух шагов от своего уверенного товарища. А еще постоянно ощупывал подбородок, будто потерял на нём что-то важное.

      Его Святейшество тоже закончил молитву и поднялся, чтобы присесть на лавку. Гости расположились напротив, а Томаш занял место за спиной Бенедека. Несмотря на это Шентвеж, обернувшись, сначала обратился к нему.

      – О чём ты просил Инвирита, Томаш?

      – Чтобы он оберегал близких мне людей, – после короткой паузы сказал телохранитель. Этот вопрос был частью их ритуала.

      – Я вхожу в их число? – задал следующий вопрос Бенедек.

      – Да, Ваше Святейшество.

      После этого ответа Шентвеж всегда переводил взгляд на собеседников, давая им понять, что если кто-то замыслил против него, то он под надёжной защитой не только меча Томаша, но и его молитвы.

      Первый из гостей оказался не купцом, а представителем Альзерского банка по имени Зденек Волиш. Когда представился второй, то его поведение стало понятным. Его звали Наримунт Вайден. Родом он был из Валькавских земель, места, где люди продолжали молиться самым разным богам. А все тамошние мужчины носили бороды. Это был не первый язычник, увиденный Томашем в жизни, но первый безбородый. Однако он ошибся. Первым вопросом Его Святейшества, к гостю из языческих земель был:

      – А кому вы возносили молитвы, Наримунт? Мологру, Зелегу или Гаварсе, – продемонстрировал Бенедек знание пантеона валькавских племён. Вопрос можно было понять двояко. С одной стороны, гость нанёс серьёзное оскорбление хозяевам, если бы молился своим богам в каносе. С другой – Шентвеж говорил настолько непосредственным тоном, что его нельзя было заподозрить в чём-то кроме обычного интереса.

      На лице валькавца не дрогнул ни один мускул. Его ответ удивил Томаша.

      – Ошибаетесь. Я, как и все вы возносил молитву Инвириту. Моя семья уже несколько поколений приняла его в сердце.

      – Не может быть! –