Трудно быть человеком. Книга первая. Часть первая. Игнат Черкасов

профессиональных качествах. В итоге, практически в одно, и тоже время, а именно на этапе самостоятельной отработке техники, Юрий Саныч, приняв на грудь, начинал не без оснований критиковать технику местного тренера. В будущем, став Инферно, Сережа не раз вспоминал своего первого тренера добрым словом. Человека, который поставил ему правильную базу и обучил советской технике, невидимого удара – сокращение дистанции, остановка, выключающая реакцию противника и удар в челюсть. Но в юности, каждая такая критика тренера, переходила в легкую перепалку между ними, тем временем, все стягивались к центру, нервно ожидая, чем у них там все закончиться. Каждый раз, мог стать для Сережи последним, учитывая какие быки стояли на противоположной стороне.

      Несмотря на все трудности, Сережа продолжал ходить заниматься, что в будущем ему не раз спасало жизнь. А привел его к такой жизни Юра Ловцов, его товарищ по секции. Пока Сережа присматривался к новым товарищам, на правах новичка, то есть на птичьих правах, Юра сам подошел. Это не походило на знакомство в привычном понимании этого слова, скорее будущий товарищ выложил местный расклад, притом весьма прагматично. В будущем Юра Ловцов и прагматизм станут синонимами для Сережи, как в бытовом смысле этого слова, так и в философском. А сейчас, это был, как глоток свежей воды, после многолетней засухи серых будней. Юра приобщил его к новому миру, где он не был изгоем, где он был полноправной его частью. Звеном одной цепи, которая на каждой тренировке сдерживала натиск превосходящих сил противника. Где они стояли плечом к плечу и могли рассчитывать друг на друга в противостоянии.

      Именно тогда Сережа узнал и испытал на себе силу обстоятельств. Он посещал много секций, как до секции бокса, так и после, но нигде больше, сила обстоятельств, не заставляла так сплотиться, в один кулак. Где все личное меркло перед общей угрозой и в принудительном порядке заставляло сплотиться. Ломая, каждую отдельную деталь друг об друга, перемалывая индивидуальные амбиции, сращивая сильного со слабым, ковался монолитный механизм противостояния.

      Но так воспринималось не всеми, и был в этом механизме один изъян, паразитирующий на силе обстоятельств. Этим паразитом являлся Ловцов. Он сплоченность воспринимал как инструмент своего влияния и сугубо в своих личных интересах. Сережа тогда еще мало что понимал и не разбирался в тонких аспектах социальной жизни, тем не менее, тревожные нотки уловил. Это как, если прийти к ростовщику, не зная математики, но всеми жилами, чувствуя подвох. Ведь странным делом, все сильные соперники Ловцова, накануне соревнований, по случайному стечению обстоятельств, стравливались с кем-то другим, из наших. То полотенце не там окажется, то со шкафчиком, что то не так, то инвентарь украден. И что самое удивительное, всегда находился негодяй, который, имел дерзость, потом все отрицать. Происходило это крайне редко и постоянно жертвы менялись, как и их агрессоры, но всегда