Зима, которая не ты. Алексей Александров-Листопад

оказалась из музыкальной семьи. И все это казалось нам крутым. Играли они что-то вроде «Ноля» и тех же «Pixies». Мы тоже им понравились, я потом я с удовольствием гонял шары с их гитаристом Лешей Коксом – в нашем репзале был почему-то и бильярд.

      Мы сошлись на том, что совершенно не принимали типичный для того времени русский рок. Это течение больше напоминало КСП и к настоящему року, в общем-то, не имело отношения. А мы играли в веселом духе танцевальных площадок. Правда, вскоре пришли другие танцы…

      При таком отношении к проверенному мейнстриму вовсе не светили концертные площадки и стадионы. В России всегда предпочитали рубить капусту надежными, гарантированными методами. И английский у публики был не очень в почете. Мы могли поехать за границу, но тогда туда еще не совсем «пускали». Да и где взять денег на такую поездку. Ни одного, блядь, вменяемого продюсера. Встреть мы такого же веселого и слегка рискового человека, повернулось бы по-другому. Но такие здесь, похоже, не обитали. А если и обитали, то давно спились – социум давит. Ситуация безвыходная.

      Тем не менее, нас приободрил первый концерт и определенный успех. Решили не комплексовать и ехать набирать концертный опыт.

      То есть ездить в Питер. Тут была некоторая трудность. Петергоф – довольно отдаленный пригород Петербурга, и большую часть дороги занимала поездка на электричке. А возвращались чуть ли не за полночь. Но мест, где мы могли выступать, было не так много, приходилось ездить.

      Первым был джазовый клуб «Окошки». Джазисты отнеслись к нам настороженно. У меня тогда даже не было собственного баса! На сцене в клубе лежал огромный «Фендер». Стройная высокая темноволосая девушка в серенькой юбке милостливо разрешила им воспользоваться. (Чуть позже та самая джазистка продала мне за 100 долларов «Диамант», неплохую европейскую басуху, на такой же играла Инка). Мы начали долбасить свои хиты. В середине концерта, к своему ужасу я обнаружил, что отстаю от всех ровно на половину такта. Думаю, мы рассмешили всех в курилке.

      Это было характерно для маленьких площадок тех времен. Ты не слышал себя, не слышал других, и инструменты сливались в теплую ламповую кашу. Звук баса в «Окошках» приходил откуда-то из глубины зала, отражаясь от стен. Все-таки скорость звука меньше, чем скорость света.

      Отстраивание звука в «Там-Таме» было отдельной, длительной манипуляцией, но и она не всегда помогала. Первый раз в «Там-Таме» мы с треском провалились – народ уходил из зала пить пиво. Зато следующий концерт, уже под осень, даже засняло немецкое телевидение. Наверное, пленка до сих пор валяется где-то в архивах. Концерт оказался потрясным – за лето мы сочинили кучу новых песен, и, без ложной скромности, я попробовал встать к микрофонной стойке.

      Постоянные репетиции дали первые плоды, и это был успех. Куража добавляла наша труба, с трубой мало кто играл. Мы запомнились, и «Люблю Федерико» стала одной из лучших групп «Там-Тама».

      Это был совершенно панковский клуб. Нас приютили там потому, что владелец клуба, бывший виолончелист «Аквариума», также