Дамы в самоизоляции. Ирина Мясникова

Дамочка сообщила странную информацию, что суточные щи на копейку дороже, и поделилась планами угостить назавтра прекрасного истопника тарелочкой, другой.

      Наконец, камин был растоплен, глинтвейн сварен, и все уселись в кресла у камина, разумеется, соблюдая социальную дистанцию. Кастрюльку с глинтвейном установили на журнальный столик. Варево оказалось довольно приличным на вкус.

      – Ну как? Глютеном не сильно отдаёт? – поинтересовалась девица.

      – Ничего, пить можно, – согласилась Люся. – Но в ресторане всё-таки глинтвейн получше.

      – Давайте знакомиться, – предложила дамочка. – Я – Штукина, в смысле, Лена. – Тут она вдруг смутилась и пояснила: – Я начальником отдела работала, привыкла по фамилии. Так и повелось. Мне по фамилии привычней. Сейчас вот в…, на пенсии. Постепенно к имени привыкаю. Вы меня лучше просто Штукина зовите.

      – На пенсии? – ахнула девица. – Я думала вам лет сорок пять, сорок восемь максимум.

      – Сорок восемь мне, – сообщила Люся.

      – Фигассе! Я думала вам сорок, ну никак не больше. – Этим заявлением девица растопила Люсино сердце, и она её уже почти обожала.

      – А вам самой сколько? – поинтересовалась она для порядка.

      – Тридцать девять, – сообщила девица.

      – Дитё совсем, – констатировала якобы пенсионерка Штукина.

      Можно подумать, Люся пенсионерок никогда не видела. Пенсионерки выглядят совсем по другому.

      – У меня сыну столько же, – продолжила та. – А как звать-то тебя? Можно ж «на ты», раз такое дело? Собутыльники должны «на ты» разговаривать.

      – Просто обязаны! – Девица улыбнулась. – Меня зовут Ксения, я писательница.

      – Писательница? – встрепенулась Люся. Писательниц среди её знакомых не было. – А как фамилия?

      – Я начинающая.

      – А, понятно. – Люся потеряла к писательнице всякий интерес.

      – Что вам понятно? У меня всё получится. У меня всегда всё получается, за что я ни берусь.

      – Не сомневаюсь, – одобрительно сказала якобы пенсионерка, отхлёбывая глинтвейн. – Глинтвейн отличный получился, по мне так ничуть не хуже, чем в ресторане. – Она укоризненно глянула на Люсю. – И камин, вон, моментально растопила. Я работящего человека сразу вижу. И писателем точно получится.

      – Конечно, конечно, – Люся поспешила загладить неловкость и представилась сама, – меня зовут Людмила, а это Бусидо, можно просто Буся.

      – Ишь ты! А погладить можно?

      – Можно, он добряк.

      – О! Он мальчик! А чего с бантом?

      – Это никакой не бант, а заколка для чёлки такая. Я побоялась с ним в парикмахерскую ехать, сами понимаете, кругом эта зараза. Самой-то маникюр сделать опасно, а уж собака потерпит. У него, вон, и ногти тоже нестриженые.

      – Бедный ты, бедный, – якобы пенсионерка Штукина, в смысле Лена подхватила Бусю на руки, и тот тут же принялся радостно облизывать ей лицо. Вот ведь продажная шкура.

      – Людмила, а вы чем занимаетесь? – поинтересовалась