Наследники для наследия. Эсфирь Серебрянская

Лета постучала пальцем по виску, – вот отсюда все фьюить… – ее палец, изобразив причудливую змейку, ткнул куда-то вверх. Я невольно поднял глаза, словно ожидая увидеть, куда именно мои мозги сделают этот "фьюить", и наткнулся на чуднОе яркое пятно под потолком. Такое свежее и радостное.

      Сначала я не понял, что это. Потом понял, но не сообразил, откуда оно там взялось. Через мгновение сообразил, затем представил и после этого меня пробило на "Хи-хи". Да еще как пробило! Прямо свалило с ног, точней с табурета. Хорошо, хоть на стол облокотиться смог, а то бы так и скатился на пол под аккомпанемент Летиных "Ты чего? " и "Что с тобой? ". Бедняжка нешуточно испугалась, решив, что у меня случился этот самый "фьюить" и все мои шарики-ролики раскатились-разбежались по углам, да по щелям.

      Эх, как меня утешали, успокаивали, уговаривали, сочувствовали, раскаивались… И еще во внезапном страхе-смятении, как бы ненароком все предметы убирает подальше от меня, вроде как болезного. А потом еще подальше переставляет. Собственно я сестрицу прекрасно понимал и даже одобрял, потому как угадать возможные действия явно неадекватного мальчика ну просто невозможно. Ведь на столе и нож, и вилка, и неплохо зарекомендовавшая себя сковородка. Короче вполне достаточно причин, чтоб у рационально оценивающего обстановку человека холодный пот выступил.

      Вот только я ничего не мог с собой поделать. Ржал напропалую. И каждое новое действие или слово всерьез обеспокоенно-перепуганной сестры встречал новыми приступами неконтролируемого веселья.

      А она опять: "Ну, миленький… Ну, хороший мой… Ну, не надо…"

      Я же от смеха лыка не вяжу. Только и смог (с трудом) указать пальцем на потолок за спиной у сестрицы. С предосторожностями, опасаясь подвоха с моей стороны, она оглянулась и замерла.

      Спустя пару мгновений мы ржали вместе, а над нами, точней над кухонной дверью, красовалась ярко-радостная композиция из смеси яичницы и радио.

      *Совместный труд и его последствия.*

      Не знаю как у сестрицы, но из меня глупенькие смешки сочились ровно до тех пор, пока живот не сказал: "Баста!" Мол, еще один хи-хи и лопну. Даже вздохнуть больно. Да и устал я так, словно снабжал электричеством если не весь город, то уж точно добрую его половину. Максимум на что хватало сил – это слегка приподнять голову над столом. Впрочем, сразу захотелось упасть обратно и не шевелиться. Заметившая мое движение Лета мило улыбнулась, сделав, как говорит мать, "очаровательные глазки".

      – Что, Кузя, будем убирать или оставим до прихода родителей? – поинтересовалась она нежным голоском всезнающей старшей.

      Меня словно по носу щелкнули, всколыхнув обиду. Ведь эта зараза опять назвала меня Кузей! Вот только сердиться сил не было. У меня вообще никаких сил не осталось. Но смолчать означало смириться.

      – Лета, – я постарался говорить в эдаком дружески деловом тоне, даже ухитрился сесть вертикальнее, – тебя много раз просили, не называть меня так.

      – Но ведь ты мой кузен… – она напоказ невинно-непонимающе поморгала, – значит, Кузя!

      Забурлившее возмущение потребовало беспощадной