Весна на Юпитере. Павел Хохлов

и опять больше топлива. Соответственно, нужны большие топливные резервуары, а это еще больше веса, где, опять-таки, рассчитан каждый грамм. Короче, как я говорил, в космосе мы все еще слабы, неуклюжи и капризны, как маленькие разбалованные дети. Когда этот проект был только одобрен на бумаге, мне было десять лет, и я про него ничего не слышал, беззаботно играя с ровесниками. Тридцать лет спустя я лечу на Юпитер.

      Мы сильно отстаем от пророчеств писателей-фантастов, предрекавших большие космические путешествия в самом начале нового тысячелетия. Реальность оказалась совершенно иной, пусть многие их предвидения и сбылись. Около ста лет назад человек впервые преодолел мощь земной гравитации, вырвавшись в близкий космос, на орбиту родной планеты. Этот полет воодушевил миллионы людей, как простых, так и ученых, в том числе ведущих специалистов космических отраслей. Не прошло и десяти лет, как люди высадились на Луну. Казалось, с такими темпами не за горами тот день, когда мы дерзнем слетать к ближайшим звездам. Что межпланетные полеты внутри системы станут чем-то обыденным. Нам потребовался почти век, чтобы решиться на такой полет. Возможно, мы могли совершить его раньше, но на то была масса причин.

      Юпитер хорошо виден в ясную ночь на Земле. Сейчас я стал ближе к нему на миллионы километров, но он все также бесконечно далек. Вновь выглядываю в иллюминатор, смотрю на Марс и ловлю себя на мысли, что восхищен им не в той степени, как хотелось бы, как я себе это представлял тысячи раз в течение всего полета к нему. Почему? Наверное, потому, что меня ждет другая, более далекая цель, отчего недосягаемый когда-то Марс стал проходной станцией. Да простит он меня за это!

      Бортовые часы показывают почти полночь. Мне пора идти спать, иначе потом будет трудно восстановить режим. Режим необходим. Он позволит оставаться в форме, быть собранным, не растерять концентрацию и нормальную работу мозга в течение одиннадцати месяцев однообразного полета. При достижении конечной цели жизнь станет разнообразней, появится куча дел, чтобы успеть переделать все задания за отпущенное время пребывания в мире Юпитера.

      Потом обратно домой. По строго вычисленным расчетам гравитационное поле самой большой планеты Солнечной системы швырнет меня в сторону Земли, и за два бесконечно долгих года я выйду на ее орбиту. Три года одиночества в замкнутом пространстве. Три года, это не пять, и уж тем более не десять лет. Пять я бы еще выдержал, десять – никогда! С учетом шести месяцев, что мы добирались до Марса, у меня набежит три с половиной года полета. Это может сделать меня калекой. Несмотря на усиленные каждодневные тренировки, невесомость все равно будет давать о себе знать. Тренируюсь я по несколько часов в день, а она неустанно сопровождает меня круглые сутки. Я за это совершенно не переживаю – уверен, что постепенно смогу восстановиться, когда вернусь на Землю. Мои коллеги с Марса к тому времени уже будут дома, купаясь в лучах славы межпланетных первопроходцев.

      Пора