Изолятор. Мовсес Камоевич Оганян

гораздо меньше шума, когда был под действием транквилизатора.

      Она бросила на меня быстрый взгляд, будто боялась, что её колкость может меня задеть, но я спокойно улыбался, глядя на неё.

      – Спасибо за то, что заступилась за меня.

      – Это моя работа, Ник, тебе не стоит…

      – Прости за всё, что наговорил тогда в кабинете, – я был очень серьёзен.

      – Тебе нужно отдохнуть.

      – Нет, мне нужно, чтобы ты знала, как я ценю тебя, прости за то, что был с тобой груб. Характер у меня паршивый, а в заточении стал ещё хуже. Дай мне шанс.

      – Николас, сейчас всё итак сложно, давай мы сначала постараемся выжить.

      – Мне не выжить с мыслью, что могу умереть, не узнав, каково это, быть с тобой.

      Сидни посмотрела на меня, как бы решая, можно ли мне доверять. В этот момент, как всегда вовремя, нас прервали. Я заметил, что она облегчённо вздохнула.

      Джим смотрел на нас с непониманием, как будто успел увидеть искру непростого разговора, которому не место в больничной палате и сказал:

      – Доктор Колтон, пациенты готовы к групповой терапии. Проводить мистера Баддса в кабинет?

      – Нет, пусть отдыхает, ему надо набраться сил. До встречи, Николас, – она слегка кивнула в мою сторону так, будто ей не было дела до пламени в моей груди, и вышла из моей палаты.

      – Джим, а где Александра?

      Он не ответил.

      – Джим, за тобой должок. Или ты снова сделаешь вид, что не слышишь меня? А вдруг я захочу попить?

      – А вы никогда не думали, что не зря люди бесятся, когда вы говорите?

      Я хотел сострить в ответ, но вовремя остановился.

      – Джим, дружище, я ведь просто хочу знать не наказали ли Александру за то, что она сделала со мной.

      – Я её не видел после того дня, – нахмурив брови, медленно сказал Джим.

      Я решил больше его не расспрашивать, всё равно толку нет. Джим нажал на пару кнопок на аппарате, который диагностировал мое состояние, и вышел из палаты, не взглянув на меня.

      Я попробовал встать. Медленно поднимаясь, я вспоминал, как однажды подрался в баре. Я тогда очень хорошо выпил, а одна девушка выглядела так, будто одела наряд младшей сестры, я не растерялся, подошёл и сказал, что если её грудь всё-таки выпрыгнет из платья, то я буду готов поймать её. Вот только её парень, который был на полбутылки виски трезвее и на двадцать килограмм тяжелее, не оценил моё остроумие. Как оказалось, он был бывшим боксёром, но узнал я об этом не из разговора, мне сообщили об этом его крупные кулаки, которые двигались быстрее, чем я мог их видеть. В первом же раунде он отправил меня в глубокий нокаут, последнее что я видел – это печальные глаза его подруги, которую он явно чересчур оберегал от безобидных приставал, вроде меня.

      Я лежал на полу в баре среди гогочущей толпы, чувствовал себя нелепо, но несколько минут не мог встать. Вот и сейчас, я почти ощущал запах дешёвого пива и слышал пьяный хохот, пока напрягал мышцы спины и пресса, чтобы сесть на кровати, а затем начал мучить свои ослабевшие ноги, чтобы попробовать встать. Только сейчас я не