Лекарство от верности. Галия Мавлютова

отставать от них. Родители выпускников благоразумно ретировались. Шумная компания долго веселилась, отмечая долгожданный час наступившей свободы. А я отчаянно плакала в каком-то классе для маленьких. Сидела за низкой партой и рыдала, распрощавшись с одной тюрьмой, я добровольно сдавалась в следующую.

* * *

      Свадьба прошла тихо. Вечером собрались Вовкины родственники. С моей стороны присутствовала вездесущая соседка. Она настырно пялилась на меня, разглядывая платье, пытаясь уловить мой взгляд. Но я всякий раз опускала глаза, чтобы соседка не заметила в них правды. Свидетелями были Вовкины родители. Мы еще не достигли брачного возраста. Для свадьбы нужно было получить массу разрешающих документов. Но упрямый Вовка был непреклонен. Он настоял и на свадьбе, и чтобы непременно на столах были салаты, бутылки, рюмки, бокалы. Я пыталась перебороть страх. Он застилал мысли черной пеленой, отнимал способность говорить, я представляла будущую ночь. Что мы будем делать? Что мне нужно делать? Я прикрыла глаза. Страх расползался, покалывая иголками уши, ноздри, щеки. Гости скоро разошлись. Соседка хитро усмехнулась, подмигнув на прощание заплывшим веком. Родители с печальным видом сидели за столом и молчали, они тоже не знали, что им делать. Я покачнулась, страх заставил меня приподняться.

      – Может, посуду помыть? – сказала я, проглатывая окончания слов.

      – Нет, нет, не нужно, сидите, сидите, – поспешно перебила меня Вовкина мать. – Не волнуйтесь.

      И я приткнулась обратно. Вовка с мрачным видом рассматривал серебряную вилку, будто хотел увидеть за острыми зубьями наше непонятное будущее. Всем было страшно. Вовкин отец вздохнул, потрогал зачем-то ухо и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь: «Все нормально. Ничего особенного не произошло».

      – Разумеется, не произошло, – поддакнула ему свекровь.

      И вновь все замолчали, посмотрев на Вовку. А он вдруг встал, взял меня за руку и увел. В темной комнате мелькали уличные блики. Проехала машина, освещая фарами предстоящий путь, в соседних окнах то зажигался, то гас свет, из-под закрытой двери тоже просачивалась узкая полоска от торшера. Потом и она погасла.

      – Мы теперь муж и жена, – сказал Вовка, – у нас все должно быть общее. Кровать, мысли, чувства. Так положено. Так живут мои родители.

      – Хорошо, – глухо отозвалась я, – мы тоже так будем.

      Мы молча легли, каждый на свою половину кровати. В течение года мы спали, не прикасаясь друг к другу, боясь пошевелиться. А потом все произошло само собой. Мы ничего не поняли.

      Сразу после школы мы пошли учиться. Пришлось пройти сквозь гонку вступительных экзаменов, прорываться через все конкурсы и состязания. И мы победили. Вовку зачислили в консерваторию. Ему зачли музыкальные конкурсы и выступления. Я поступила в институт культуры. Мы часто виделись днем. Вместе ходили обедать. Вовка заботливо кормил меня. Иногда он даже подносил к моим губам ложку с супом, вилку с котлетой. Официантки наблюдали за нами, видимо, мы здорово были похожи на старосветских помещиков. Влюбленные и счастливые, в общем-то,