До свидания там, наверху. Пьер Леметр

ему не повинуются. Все разворачивается слишком быстро. Я ведь вам говорил, что у него, у Альбера то есть, не слишком хорошая реакция. В два счета Прадель набросился на него. Рядом была широченная яма – воронка от снаряда. Лейтенант плечом заехал Альберу в грудь, перебив дыхание. Альбер оступился, попытался удержаться и опрокинулся в яму, раскинув руки.

      И пока он опускался в грязь, перед ним, медленно удаляясь, проплыло лицо Праделя, теперь Альбер понял сквозящие в его взгляде браваду, уверенность и дерзкий вызов.

      Приземлившись на дно воронки, Альбер перекатился через себя, вещмешок чуть смягчил падение, ногой он зацепился за винтовку, сумел подняться и тотчас вжался в крутой склон, будто прислонился к дверному косяку, боясь, что его услышат или застигнут врасплох.

      Встав поустойчивее (суглинок был мыльно-скользкий), он попытался восстановить дыхание. Мысли, обрывочные и беспорядочные, то и дело возвращались к ледяному взгляду лейтенанта Праделя. Там, наверху, сражение, похоже, охватило всю местность. Белесое небо было усеяно гирляндами огней. Его озаряли синие и оранжевые светящиеся трассеры. Снаряды с обеих сторон падали обломным дождем, с плотным непрерывным грохотом, свист и взрывы сливались в сплошной гром. Альбер посмотрел наверх. Там, нависая над краем воронки, как ангел смерти, вырисовывался высокий силуэт лейтенанта Праделя.

      Альберу казалось, что падение его длилось ужасно долго. Но на самом деле их с лейтенантом разделяет всего-навсего метра два. Но есть существенное различие. Лейтенант Прадель стоит наверху, широко расставив ноги. За ним мерцают огни сражения. Он спокойно смотрит на дно ямы, не двигаясь с места. Осклабившись, он разглядывает Альбера. Он и пальцем не пошевельнет, чтобы вытащить его оттуда. Альбер, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, схватил винтовку, шатнулся, едва удержавшись на ногах, вскинул приклад к плечу, но, едва навел прицел на край обрыва, Прадель исчез. Никого не было.

      Альбер остался один.

      Он опустил винтовку и попытался перевести дух. Следовало без промедления выбраться из воронки, бежать за Праделем, выстрелить ему в спину, вцепиться в горло. Или догнать остальных, заговорить с ними, закричать, сделать что-нибудь – по правде сказать, он не знал что. Но он почувствовал страшную усталость. Он вдруг обессилел. Просто все получилось так глупо. Казалось, что он уже прибыл и поставил чемодан в прихожей. А теперь даже если бы он захотел выбраться наверх, то не смог бы. Ведь оставалось всего ничего, и с войной было бы покончено, и надо же – оказаться на дне ямы. Он сполз так, что почти опустился на корточки, и обхватил голову руками. Альбер попытался здраво осмыслить положение, но совершенно пал духом. Растаял. Как фруктовое мороженое. Сесиль обожала мороженое – лимонное, от которого у нее сводило зубы, она морщилась, как крохотный котенок, а ему хотелось стиснуть этого котенка. Кстати, Сесиль… когда там пришло от нее последнее письмо? Это тоже его подкосило. Он никому не говорил об этом: ее письма становились все короче. Так как война шла к концу, Сесиль писала ему, будто