Один из семидесяти. Марина Мурсалова

он самый лучший! – потребовала она.

      – Пусти, мне больно! Он самый лучший! – чуть не плача воскликнула Мариам.

      Она давно привыкла во всем подчиняться вспыльчивой командирше Севар, несмотря на то, что они последовали одна за другой у матери с разницей всего в один Новруз[19].

      – Он самый лучший, – повторила удовлетворенная ее ответом Севар и выпустила из рук косу. – Он самый, самый…и он будет мой!

      – Ты с ума сошла! – в страхе прошептала Мариам, младшая, но не настолько глупая, чтобы не понимать, чем чревато осуществление подобного желания.

      Она выглянула во двор – не долетели ли слова сумасбродной сестры до ушей строгого родителя.

      – Ты хочешь наслать на дом гнев наших богов? – зашептала она возмущенно громким шепотом. – Он же иноверец! Неверный! Нечистый!

      Мариам не на шутку испугалась за свою сестру.

      – Мое сердце твоих слов не понимает!

      Севар еще раз дернула сестру за косу и закружилась по комнате, заливаясь счастливым смехом.

      Прощайте – и вам простится

      «Господь! Дай мне силы утешать, а не быть утешаемым. Понимать, а не быть понятым. Любить, а не быть любимым. Ибо, когда отдаем, получаем мы. И, прощая, обретаем себе прощение…»

Мать Тереза

      Ванея возвращался на постоялый двор.

      В отличие от товарищей, занятия для себя он так и не нашел. Во всех лавках и мастерских работали целыми семьями, стараясь привлечь каждого из членов.

      …Неисповедимы пути Господни…

      У входа в гостиный двор, на камне сидел мужчина средних лет и то ли стонал, то ли всхлипывал. Ванея невольно задержал шаг, проходя мимо, взглянул на того через плечо.

      – Сынок, – тут же обратился к нему на арамейском мужичок, словно только и ждал этого момента, – ты меня помнишь? Я тоже пришел с караваном третьего дня.

      – Беньямин?! У тебя случилось горе? – Ванея присел рядом и участливо посмотрел на страдальца. – Чем я могу помочь?

      – Чем ты можешь мне помочь, чужестранец? Разве что выслушать. – Беньямин осушил краем рукава мокрые глаза и тяжело вздохнул. – Знай же, юный муж, нет предательства страшнее, чем от близкого человека.

      – Так предают только близкие. Посторонним нет до тебя дела, – пожал плечами Ванея.

      Беньямин с интересом посмотрел на мудрого юношу, от которого, судя по всему, можно было дождаться дельного совета.

      – Кто предал тебя, Беньямин?

      – Единокровный брат! – устало провел рукой по лицу несчастный.

      – Что он сделал?

      – Намеренно уничтожил мой виноградник и оставил меня без урожая, а значит, и без дохода. Чем мне теперь кормить своих детей, если он лишил меня всего?! – мужчина, не в силах больше сдерживаться, заплакал навзрыд.

      Ванея похлопал его по спине.

      – Разве брат мог так поступить с братом? – искренне удивился он. – И зачем ему было так вредить тебе?

      – У него самого дела идут плохо…

      Беньямин вытер глаза

19

весенний праздник встречи нового года