.

штучку не тяну, но дуть молоко…

      Льюис хотел было начать извиняться, но девушка примирительно сказала:

      – Ладно давайте свое молоко, иначе я пересохну и лопну как жаба в Африке.

      Когда перемирие было установлено посредством стакана молока, девушка, осушив в раз пол стакана, довольно выдохнула и сказала:

      – Такая барная стойка пропадает, могли бы подавать всяческие напитки, не только свой чай.

      Прилавок слева и правда переходил в высокую барную стойку, черную, голую и блестящую как горный пласт черного сланца после дождя. Это было единственное напоминание того, что раньше это помещеньице служило баром.

      – Да я только открылся и еще не думал, как использовать это пространство.

      – Конечно, за два дня что вы здесь многого не успеешь. С одной витриной только до полуночи провозились…

      – Вы что следили за мной? – насторожился Льюис.

      – У меня бессонница. А звезд вчера не было видно, пришлось смотреть, как вы по десять раз меняли местами свои несчастные три торта.

      – Они не несчастные, – нахмурился Льюис. – Так вы живете в доме напротив?

      – Почти напротив, вон в том, коричневом двухэтажном доме, с белыми колоннами у входа. – Она кивнула на окно.

      Льюис глянул туда. Да, когда впервые, еще прошлым летом, он оказался на этой улочке, он сразу обратил внимание на дом, самый старый и красивый особняк в этом районе. Правда дом явно знавал лучшие времена, краска и штукатурка пооблезли, северная стена была сплошь увита сухим плющом, во дворе высилось какое-то несчастное старое сухое дерево, а одно из чердачных окон было заколочено фанерой. Льюису хотелось спросить, с кем живет там девушка с мужем или с родителями, но знакомы они были всего-то пять минут, и он промолчал. Хотя он мог бы и поговорить с ней по-соседски, но что-то его смущало. Жаль что Льюис, прожив тут неделю, даже в окно не сповадился глянуть. Может он бы её увидел прохаживающуюся по улице под ручку с мужем?

      – Кстати, меня зовут Брун, – девушка протянула руку, но не как прочие девушки не костяшками вверх, а по-мужски боком для широкого рукопожатия. И рукопожатие Льюис ощутил крепкое, какое и у мужчин редко встретишь. – Брун сокращенно от Брунгильда, – пояснила она.

      За окном крича пролетела мимо чайка и Льюис, невольно вздрогнув, пробормотал:

      – Черт, может опять адвокат?

      – Что? – удивилась Брун.

      – М…м, – замялся Льюис и вдруг, улыбнувшись, неожиданно для себя искренне произнес: – Так странно, мне до этого показалось, что чайка разговаривает с мужчиной, конечно, если б наоборот. Тогда сумасшедшим можно было назвать не меня, а этого мужчину. А так…

      – Как странно, – протянула девушка, не понятно с каким чувством.

      – И ладно бы мне только раз такая чушь привиделась! Всего не перечесть, привидения играющие в кости, русалки в заливе. – Никому в жизни Льюис не рассказывал о своих видениях, а тут его вдруг понесло. – Как-то на лекциях показалось, что один из студентов, однокурсников, в воздухе светящиеся письмена рисует.

      – У