Бабочки и хамелеоны. Людмила Евграфова

(общением сразу с двумя прекрасными особами). Этими особами были: Кружевница, которая предпочла дискотеку домашнему одиночеству; и любимая баскетболистка Семена – Аня. Сибирцев, забыв про свою вчерашнюю страшную клятву – на женщин не смотреть, распускал перышки, как павлин. Флюиды обожания обволакивали его и томили душу неясными предчувствиями, соблазнительными и пугающими. Он еще не ощущал необходимости в кредите, но авансы были приятны ему. Впрочем, в глубине души он сознавал, что за это придется когда-нибудь расплачиваться. Кружевница стояла грустная, задумчивая, была чертовски хороша и поэтому нуждалась в защите от случайных посягательств великовозрастных балбесов. Семен охранял Кружевницу, почему-то сочувствуя ее печали. Он был неопытен, и не догадывался, что океан любви берет начало в болоте сочувствия.

      Длинноногая Аня Гордеева считала за счастье постоять рядом с Сибирцевым, лишь бы ее не гнали прочь. Ради сегодняшнего вечера она поменяла имидж: волосы, затянутые обычно в пучок, чтобы не мешали на тренировках – свободно струились по плечам. Ходульные ноги, как правило, упакованные в джинсы, в колготках «Грация» смотрелись, будто ноги модели. Маленькое красное платье красиво обтягивало чуть округлившиеся бедра, и Аня, словно Золушка на балу, чувствовала себя другой девушкой, словно в ее тело вселился совсем незнакомый ей человек. Она осторожно присматривалась сама к себе, и ловила удивленные взгляды одноклассников. Тропинин подошел сзади и дернул ее за руку:

      – Ты что, Гордеева, понты кидаешь, своих игнорируешь? Пойдем в кружочек, потопчемся!

      – Утухни, дурак, не приставай, – отмахнулась Аня от него и преданно посмотрела на Сибирцева.

      – Иди, Аня, веселись с ребятами. В этом платье ты такая красивая, грех стоять в темноте, где тебя никто не видит.

      Глаза Ани вспыхнули неподдельной радостью.

      – Вы разрешаете? – спросила она Сибирцева.

      – И не запрещал никогда, ты сама себе в удовольствиях отказываешь. Считай, что танцы – это тоже тренировка.

      – Тогда я пошла, – она скользнула ладошкой в ладошку Тропинина, а тот, держа ее руку как драгоценность, повел свою Золушку в центр зала. Сибирцев проводил их взглядом и снова остановил его на Кружевнице.

      – Может, выйдем в коридор, там попрохладнее, – предложил он.

      Ирочка согласно кивнула. Они остановились рядом с дверью в зал, чтобы время от времени контролировать ситуацию.

      – Вот, жду, жду от мужа весточки, – грустно произнесла Кружевница, – а он ничего не сообщает о себе. Когда приедет? Жив ли? Здоров ли? Волнуюсь, как он там? Просто мука – это ожидание! Некоторые женщины спокойно относятся к командировкам своих мужей: могут веселиться, в рестораны ходить, с приятельницами общаться, а я идиотка какая – то. Ничего не мило без любимого. Мне говорят – ты не от мира сего. Не знаю, так ли это. Знаю одно: когда в жизни нет любви, в ней нет и жизни!

      – Ирочка, это неверное представление. Жизнь – нечто более сложное, чем просто любовь. Часто любовь заманивает пряником, а в середине ее – стальной крючок, повесят тебя на него, и не пикнешь! – Сибирцев вспомнил строгий