Шелковая жизнь. Алексей Хабаров

задорно торчащих в разные стороны.

      За нами вспыхнул яркий свет – это мама зажгла свет на крыльце.

      – Ну, где вы там?

      – Мама, к нам пришёл лысый ёжик! – закричал я. Мама быстро спустилась и тоже присела рядом с нами.

      – Бедненький… лысенький… – только и сказала она. – Какие ушки у тебя большие!

      И бесстрашно взяла его в руки. Еж доверчиво отдался ей. – Это же среднеазиатский ёж. Он так и называется: ушастый, – заметил дед.

      Мама принесла ежа на крыльцо, под яркую лампу и осторожно опустила его на коврик. Еж не убегал и лишь топтался и вертелся на месте, поглядывая на нас хитрыми, весёлыми глазками.

      – Ежик голодный. Он кушал плохо, вот и облысел. Его надо покормить, – уверенно объявила нам мама. – Сейчас принесу фарш – как раз фрикадельки готовила на завтра.

      Мне показалось, что еж слушал её заинтересованно и даже кивнул. Пока мама ходила за фаршем, ёжик, семеня, обежал поверхность нашего небольшого крыльца – терраски, заглянул под пуфик, настороженно обнюхал папины шлёпанцы и опасливо глянул вниз с высокой ступеньки.

      Мы с дедом наблюдали за ним, стоя у крыльца.

      – А вот и еда! – мама вернулась и положила перед ежом мясо.

      Ёж пошевелил носом – хоботком над шариком и вцепился в него. Он чавкал так громко, как будто это наша бабушка жамкает руками бельё в тазике. Фрикадельку он слопал за несколько секунд – и накинулся на следующую. Жевал ежик, фыркая, притоптывая, шевеля ушами и оставшимися иголками.

      – Всё, – сказала мама. – Хватит. А то лопнет.

      Ёжик и вправду округлился и даже порозовел ещё ярче. Он разочарованно обнюхал пол крыльца, но не польстился на оставшиеся крошки. Затем деловито потрусил к ступенькам – и скатился с них, как колобок. Мы и охнуть не успели.

      Через мгновение ёж уже топал по мощёной кирпичами дорожке по направлению к кустам. Я попытался его поймать.

      – Не трогай, – остановил меня дед.

      – Не надо, он спать пошёл. К жене и деткам своим торопится, – добавила мама.

      Я стоял и смотрел, как шевелятся заросли лилейника, между которыми пробирался лысый ёжик…

      Было уже поздно, мы погасили на крыльце свет – и пошли ложиться спать. Мы с мамой – к папе. Дед – к бабушке.

      Папа Марк спал на диване. Он устал на работе и не проснулся, когда приходил ёжик. Его высокая шевелюра смешно лежала рядом с головой, на подушке.

      – Мама, – спросил я, когда уже лежал под одеялом, – правда, хорошо, что у нас папа не лысый?

      – Правда, – ответила мама.

      – Мам, а что такое мошонка?

      – Спи, давай. Завтра в энциклопедии прочтешь.

      Про фонарик я вспомнил только на следующий день. Он так и остался лежать на дорожке, вымощенной жёлтым кирпичом.

      Ки-ра-си-ин!

      И другие крики уличных торговцев

      Моя ташкентская улица, на которой я родился и вырос, была длинной – предлинной. На табличке, которая висела на доме, было написано «ул. Им. Гоголя», но ещё с позапрошлого века называли мою улицу Гоголевская. Протянулась она от самого Алайского базара до трамвайного