Любовь – кибитка кочевая. Анастасия Дробина

Красота – она всегда к счастью.

      Настя не отвечала, но и всхлипов из брички больше не было слышно. Протяжно вздохнув, Варька положила на колени вожжи, потерла уже начавшие ныть плечи, осмотрелась. До Серденева оставалось не больше трех верст.

      Остановились за селом, на берегу неглубокого пруда. Измученная Варька распрягла гнедых, которые тут же пошли в воду, собралась было сразу же завалиться спать в тени под бричкой, но Настя уговорила ее выкупаться. На берегу пруда не было ни души, все село, от мала до велика, работало в поле, и обе цыганки вдоволь наплавались в прогревшейся зеленой воде. После купания захотелось есть, они разделили пополам холодную картошку и хлеб, запили теплой водой из чайника, и Варька заснула, едва опустив голову на подушку. Настя прилегла было тоже, но, провертевшись с боку на бок около часа, поняла, что спать все равно не сможет. Она помыла опустевший котелок, разложила на солнце свою и Варькину рубашки, пробралась сквозь заросли репейника и лебеды к дороге и долго-долго стояла под горячим солнцем, вглядываясь в даль, все надеясь – вот-вот покажется… Но на дороге не было ни души. Вздохнув, Настя вернулась к бричке и до вечера сидела у края воды, обхватив колени руками и глядя на веселую игру быстроногих водомерок.

      Варька проснулась, когда уже смеркалось. Позевывая, выбралась из-под брички, почесала растрепанную голову, поискала глазами солнце:

      – Ого, уже закатывается… Пойду-ка я в село. Там сейчас хорошо, пусто…

      – Кому же гадать будешь? – удивилась Настя. Варька ничего не ответила, только хитровато подмигнула, повязала голову платком и, загребая босыми ногами пыль, широким шагом направилась в сторону Серденева.

      Вернулась она быстро, бегом, запыхавшаяся и довольная. Настя, ожидавшая ее не ранее чем через два часа, испуганно вскочила:

      – Что стряслось? Илья?..

      – Нет! Держи! – улыбаясь во весь рот, Варька встряхнула подвязанный узлом фартук – и к ногам Насти вывалились две пестрые курицы со свернутыми головами.

      – Прячь! И скатывай одеяла скорей! А я запрягу!

      Настя заметалась вокруг брички. Варька, гортанно гикая, подогнала гнедых, ловко и быстро разобрала шлеи с постромками, укрепила дышло, затянула упряжь – и через несколько минут цыганская колымага опять катилась по пыльной дороге.

      – Ух, какой у нас к вечеру навар будет! – Варька, сидя на передке, передавала Насте одну за другой четыре луковицы, восемь картошек, три сморщенные прошлогодние моркови и несколько черствых горбушек.

      – А это откуда? – По поводу кур Настя даже не стала спрашивать: и так было понятно.

      – Да нашла там девку-невесту хромоногую, мужа военного ей нагадала к этой осени… Ну, наварим супа, Илью накормим! Кнута этой ночью нам точно не нюхать! – Варька залилась смехом, но Настя, хотя и видела, что та шутит, не смогла улыбнуться в ответ.

      Ночью, как велел Илья, не останавливались, ехали неспешным шагом. Выспавшаяся Варька тихо понукала гнедых, поглядывала на вставший над дорогой месяц. Повернувшись,