Грани сна. Дмитрий Калюжный

великому полководцу?

      – М-м-м…, – задумался Корнилов и вдруг закашлялся. – Может, я позже?

      – Я, я спрошу! – влезла Наталья. – Великий Александр, когда закончится война?

      Блюдце поехало, даже не дождавшись окончания вопроса. Анна раскрыла блокнот, который держала в руках с самого начала, начала записывать в него буквы.

      – В-о-й-н-а в-н-у-т-р-и в-а-с, – прочитала некрасивая Анна. – И что это значит?

      Блюдце опять двинулось по кругу, на секунду замирая у очередной буквы.

      – Д-у-р-а, – прочитала Анна. – Кто?..

      Наталья поспешилша перебить её. Заговорила важным голосом:

      – Вернётся ли трон обратно к поверженному монарху?

      – Е-г-о т-р-о-н и-з л-ь-д-а, – огласила Анна то, что записала за блюдцем. – Какого льда? Может, Изольда?..

      – Я спрошу, – решился Корнилов.

      Мезенцев бросил на него взгляд быстрый и острый, как укол шпаги. Это не прошло мимо внимания генерала. «Ой, дурачит он меня», подумал он, и продолжил, стараясь быть серьёзным:

      – Брать ли мне Петроград?

      Но до того как он произнёс эту фразу, что-то в комнате изменилось. Будто ветер прошёл. Явно похолодало. Зазвенели хрустальные подвески на люстре, заплясал огонёк на свече, тяжело шумнули шторы, и потом уже стукнула форточка. Лицо Натальи сделалось белым, Анна откинулась на спинку стула, Мезенцев, открыв рот, смотрел вверх мимо генерала, и взгляд его выражал полную растерянность.

      В комнате было что-то постороннее, чего минуту назад – не было!

      Блюдце на столе оставалось недвижимым, зато раздались звуки. Они начались у окна, потом переместились в угол, в другой – будто источник звуков носило ветром. Это был прерывистый, с паузами, шёпот, сопровождавшийся тонким звоном и свистом:

      – Nein, no, нест, нет.

      Затем произошло нечто совершенно неожиданное. Из темноты в круг слабого света не вступила, а будто впала – между Корниловым и Натальей, узкая высокая фигура, похожая на человека, но не тёмная, а бестелесная. Огоньки заплясали на прозрачных костях черепа, сверкнули зубы, а над ними – вытаращенные, без век, страшные глаза.

      Наталья звонко вскрикнула и закрыла лицо руками. Мезенцев грохнулся на пол вместе со стулом. Анна сомлела без чувств. Один только генерал видел, как, взмахнув руками, фигура переломилась и словно растеклась по столу – при этом коснувшись пламени свечи. Запахло палёным, и раздался такой визг, каким визжал бы слизень, если бы умел визжать.

      Свеча погасла.

      Фигура, судя по тонкому звону, опять метнулась к окну, которое само уже гремело и звенело, рассыпаясь от ударов снаружи. Срывая на ходу шторы, в комнату ввалился Хаджиев, за ним лез кто-то с факелом. Не останавливаясь ни на секунду, гибкий начальник охраны ударил прозрачное чудовище саблей по голове, и сабля его с тошнотворным скрипом промчалась сверху донизу, до самого пола.

      …Когда зажгли электричество, то увидели на полу только лужу бурой протоплазмы.

      Москва, август 1936 года

      – Мин херц! – доложил денщик царя Алексашка Меншиков, выглянув за