Детектив в день рождения. Татьяна Устинова

праздник?

      – День рождения! Забыл?

      – И деньжат заработал на поехавшую крышу, – сказал Леонид. – Двойной праздник, души и тела.

      Дима снова вскочил, но Эля толкнула его обратно на диван и закричала:

      – Или вы прекращаете, или убирайтесь! Оба! Леонид, не ожидала от тебя!

      – От меня?! Значит, этому типу можно, а мне прикажешь терпеть? Он назвал меня скотиной! Меня никто никогда еще не называл скотиной!

      – Скотина и есть! – с удовольствием отчеканил Дима. – Переводчик хренов! Тебе домой не пора? Супруга не заругает?

      – Не твое дело! Мазила! Делом не хочешь заняться? Найти работу, как все приличные люди?

      – Ага, за копейки штаны протирать? Вроде тебя?

      – Вроде меня не получится, образования не хватит, – фыркнул Леонид. – Объясняю для приматов: рылом не вышел! Понял? Пусть копейки, зато стабильно, а твои художества не очень-то тебя кормят, если на крышу не хватает.

      – Да пошел ты! Что ты в этом понимаешь!

      – Конечно, куда уж нам, бескрылым! Депрессии, приступы гениальности, истерики, загулы… А пахать не пробовал? Как все, по восемь часов? Или хотя бы портреты рисовать на улице? У нас на бульваре сидит один такой, вечно подшофе, но копейка капает.

      – Леонид, перестань! – резко сказала Эля. – Не ожидала от тебя. Дима хороший художник, он не будет на улице. Его испанец просто шедевр!

      – Шедевр? И сколько же он потянул, этот шедевр? Хороший художник, говоришь? Виталия Щанского знаю, Колю Башкирцева знаю – хорошие художники. А этого не знаю! Дима… как там тебя?

      – Не твое собачье дело! – опомнился он. – Щанский пять лет не выставляется, запутался со своими бабами и детьми, Колька Башкирцев ремесленник и подкаблучник. А ты… В гробу я тебя видал, переводчик! Тьфу!

      Настроение было окончательно испорчено. Сначала Артур, теперь этот… Эля еще досыпала соли, ах, не будет он портреты на улице! А что, спрашивается, плохого? Дима вспомнил парк, миловидную художницу, к которой стояла очередь, и немолодую пару, своих единственных за весь день клиентов. А крыша, зараза, провалилась! Ему стало так обидно, что даже слезы навернулись.

      – Коньяк есть? – спросил он. – Видел в буфете.

      – Может, не надо… – неуверенно сказала Эля.

      – Почему не надо? Пусть товарищ примет на грудь, явит удаль молодецкую! – Леонид потрогал свой нос.

      – Сопло на месте? – тут же спросил Дима. – Живое? Сопит? Вот и сопи в две дырки. Молча.

      Эля вышла.

      – Любой человек, если голова на плечах, может заработать, – сказал Леонид. – Головой надо работать, понял? Мозгами! Тебе тридцать пять, а ты… босиком! Как пацан! За какую-то паршивую крышу отдал испанца!

      – Заткнись! И так тошно!

      – Правда глаза колет? – противным голосом сказал Леонид, и Дима снова вскочил. Переводчик тоже вскочил, они сцепились и затоптались как глухари на токовище.

      – Немедленно перестаньте! – закричала с порога Эля. – Вообще с ума посходили? Сейчас полицию вызову!

      Мальчики не обратили на нее ни малейшего внимания и продолжали топтаться.