Когда б не баня, все бы мы пропали. История старинной русской традиции. Итан Поллок

норвежцам, в тесных срубах, а не в просторных общественных зданиях, служивших банями у цивилизованных римлян в пору “хождений” апостола Андрея и у их собственных современников византийцев. Чтобы обозначить этот контраст, летописцы несколькими строками выше рассказали о том, что, когда Андрей пришел в земли на берегах Днепра, где в будущем предстояло возникнуть Киеву, его помыслы не были заняты местными банными обычаями, а устремлялись в священные выси. Он будто бы произнес следующие слова: “Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей”, после чего благословил горы, поставил там крест и помолился Богу[23]. В летописи эти эпизоды примыкали друг к другу, отчего создавалось впечатление, будто жители Новгорода оказались куда менее достойны апостольского благословения, чем жители днепровских холмов, на которых предстояло в будущем воздвигнуться Киеву. Авторы летописи словно желали сказать: Киев – город церквей, а Новгород – город бань.

      В Древней Руси XI века существовало нечто похожее на баню, но едва ли оно могло казаться предметом гордости киевским летописцам. Напротив, они выставили это явление как незавидный обычай, восходящий к дохристианским временам. Опираясь на это место из “Повести временных лет”, один современный историк заключил, что жители Киева воспринимали банные традиции русского Севера как “чуждые и нелепые”, и что упоминание бань в “Повести” – “один из древнейших русских этнографических анекдотов”[24]. Лишь потому, что “Банный веник и царя старше”, как гласит одна поговорка, не стоит думать, что баня была предметом безусловной гордости[25].

      Зато другие обращались к этому же эпизоду летописи, чтобы подчеркнуть значимость бани для подлинного русского самосознания, и банные обычаи казались тем важнее, что чужаки вроде апостола Андрея не могли их понять. В таком прочтении христианство выглядело новым, привозным элементом, а баня представала частью уходящей вглубь веков, более подлинной русской истории. Вот что писал один исследователь:

      Вся Русь в изображении апостола Андрея (в изображении крупномасштабном), представлена двумя главными учреждениями – церковные храмы, которые в будущем покроют эту страну, и бани, которые существуют как бы изначально. Это и есть две культуры. Верх представлен церковной, а низ – народной культурой и народным бытом. Наверху – святость, внизу – юмор. Кажется, в этом небольшом летописном тексте, в одном абзаце, заснята вся Русь в ее определяющих чертах – дух и плоть Руси, и фантастический характер народа, который сулит в будущем еще большее удивление.[26]

      Это наводит на мысль, что в русской культуре христианство воспринималось как нечто навязанное сверху и извне, а баня продолжала существовать параллельно христианскому миру. В таком толковании баня – своего рода альтернативное место культа, пережиток языческой, дохристианской эпохи

23

Там же.

24

Hellie R. The Economy and Material Culture of Russia, 1600–1725. Chicago, 1999. P. 399, 540.

25

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1989.

26

Синявский А. Иван-Дурак: очерк русской народной веры. М., 2001. С. 61.