Дневник неудачника, или Секретная тетрадь. Эдуард Лимонов

Недорогую. По-видимому, белую. Полукрасивую-полувульгарную.

      Снег кончился. Постель моя, аккуратная впрочем, имеет в своем облике какой-то изъян, неполноценность. Глядя на нее со стороны, я это понимаю, только объяснить невозможно. А сейчас загремел гром. То вдруг все освещается, то затемняется.

* * *

      Если выйти из отеля около часу дня. И пойти по любой авеню в даунтаун, то постоянно будешь идти в солнце. И это тепло, даже если февраль.

* * *

      Иногда даже в глазах очень богатых людей, чаще женщин, я вижу дикую грусть. Они воспитанны, прилежны, никогда не скажут, не нарушают. Но тут мне хочется обнять иссохшую старуху – бывшую красавицу, – прижать ее седую голову к своей груди и гладить по снежным коротким волосам, говоря:

      – Ну что, моя маленькая, ну успокойся. Ну, ничего.

      Ну пусть так, ну что делать! Успокойся!

      Маленькая моя!

* * *А. М.

      Я помню какие-то имена.

      Особенно Манфред и Зигфрид.

      Я не знаю, откуда они пришли, но они есть во мне – эти имена.

      Манфред сидит на берегу – Зигфрид купается в озере.

      – Красивые белые кувшинки, – говорит Манфред.

      – Я не знаю, куда плыть! – кричит Зигфрид.

      – Плыви на мой голос! – кричит Манфред.

      Зигфрид выходит из воды. Манфред набрасывает на него какую-то ткань и его вытирает.

      Вытирая, он и целует его одновременно. Спускаясь с поцелуями по чистой коже Зигфрида, на полурасстоянии от земли он находит нечто. Губы его останавливаются в этом месте.

      Музыка леса сопровождает затянувшееся свидание.

      Что бы они потом ни надели – какие бы наряды.

      Подадут ли карету или сядут в автомобиль.

      Я люблю вечернее небо. Сужающийся летний вечер.

      Тихую тоску собственной прошедшей юности.

      И неожиданно Вас – мой милый друг.

      Мой бледный, цветочный, танцующий друг.

* * *

      Огородики Нижнего Ист-Сайда. Репа и морковь.

      В Гарлеме зацветает чеснок.

      На Пятой авеню роняет свои плоды на землю помойное дерево.

      Ветер трясет золотые заболоченные бамбуковые рощи Вест-Вилледжа.

      Поют птицы, летают стрекозы.

      Мистер Смит и мистер Джонсон шагают по размытому левому берегу Бродвея в резиновых охотничьих сапогах. Время от времени Смит вскидывает ружье и стреляет в выпархивающую из зарослей утку.

      Самое оживленное место – где еще сохранилась табличка «Вест – 49-я улица», – в этом месте единственная переправа через Бродвей. В развалинах на берегу меняют дичь на кофе и сахар, пушнину – на кости и рыбу и продают одежду, в которой большая нужда.

      Апрель. Хорошо. Воздух-то какой. Наконец-то можно согреться. Обитатели некогда Великого города, почесываясь, греются на солнце.

* * *

      Нравится ли вам термин «гражданская война»? Мне очень.

      ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ

      Я люблю безумие. Вся моя жизнь