Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой. Альберт Иванович Карышев

нос варежкой, а то отморозишь.

      – Не холодно мне, – ответила девочка. – Не мешай.

      – Ну, пой. Только осторожно. Какие теперь яблони? Мороз на дворе. Но поёшь ты хорошо.

      С этой старой доброй песни, подумал Чугунов, начиналось приобщение Насти к музыке, её музыкальное воспитание. В квартире у него был свой закуток, «кабинет» у окна за книжным шкафом, развёрнутым поперёк большой комнаты. В закутке Андрей Иванович писал романы, повести, рассказы, статьи и, отвлекаясь от дела, нередко снимал гитару с гвоздика на боковине шкафа, подыгрывал себе и что-нибудь напевал или насвистывал. Острым музыкальным слухом он мог бы похвастать. Настю, в то время совсем ещё маленькую, едва начавшую говорить, в закуток к деду-писателю не пускали; но однажды, когда он заиграл на гитаре, малышка прорвалась, залезла на письменный стол и села против деда, лицом к лицу. «Пой!» – потребовала она. «Что?» – «Пой!» Чтобы дитя скорее отвязалось, Андрей Иванович и пропел: «Лучше нету того цвету…», – и Настя, в такт музыке с боку на бок качая головой, подпищала ему так чисто, мелодично и проникновенно, что дед изумился. Изумился он и живой картинной мимике, которой внучка сопроводила исполнение. «Бабушка! – крикнул Чугунов. – Иди послушай!» Они с Настей повторили выступление для бабушки, так её растрогав, что она прослезилась. «Пой!» – дальше настаивала внучка. «Да ведь мне, милая, делами нужно заниматься, – сказал Андрей Иванович, вешая гитару за верёвочку на гвоздик, – книгу дописывать. Ты мне мешаешь». «Пой!» – «Ну, знаешь ли, голубушка!.. Это нахальство! Ты распоясываешься!» Он взял её и понёс из комнаты. Внучка, как схваченный за бока лягушонок, дрыгала лапками, плыла по воздуху и кричала: «Сидеть с тобой хочу! Петь хочу!» Она вырвалась, пробежалась, села опять на край его стола и вздорно дёрнула плечиком. «Пой!» В угоду ей дед спел ещё какие-то песни, но больше всего ей понравилась эта, которую она выводила сейчас на морозе:

      Как увижу, как услышу —

      Всё во мне заговорит.

      Вся душа моя пылает,

      Вся душа моя горит…

      Ей тогда было хорошо, а он испортил себе настроение, не смог писать книгу и пошёл гулять по городу…

      Потом дошло до скрипки. Выявив у Насти тонкий слух, старики, конечно, подумали о том, чтобы отдать её в музыкальную школу, но они бы ещё повременили, если бы внучка не увидела красивый смычковый инструмент, не подержала его в руках, не услышала, как он звучит. Однажды соседский мальчик Вася, Насти немного старше, пригласил её на свой день рождения и там достал скрипочку и поводил смычком по струнам – мама наказала выступить перед гостями. С тех пор Настя стала просить, настойчиво, как она умела, у деда с бабушкой скрипку. Ей не терпелось заиграть на ней. Узнав из местных газет о наборе малых детей в специализированную музыкальную школу, открытую несколько лет назад при музыкальном училище, Чугуновы повели внучку на прослушивание. В пятилетнем возрасте она предстала перед педагогами-музыкантами и вдруг начудила тут, сконфузила деда с бабушкой.

      Один из педагогов, женственный, с длинными светлыми волосами, балетной поступью приблизился к фортепьяно