Принцессы возвращаются домой. Лариса Кириллина

а чуть раньше Ее высочество жаловались, что ей трудно дышать, – добавила заботливая служанка.

      – В таком случае Вам следует лечь в постель, Ваше высочество, – заявила фрейлина. – А я немедленно дам об этом знать Ее величеству.

      – Что вы, не стоит, уже всё прошло! – запротестовала еще больше струхнувшая Ляля.

      – Вашим драгоценным здоровьем рисковать ни в коем случае недопустимо! – безапелляционно отрезала фрейлина и, отвесив ей краткий поклон, стремительно вышла из комнаты.

      – С госпожой Норбертой лучше не спорить, – покачала головой камеристка и приоткрыла дверь в спальню принцессы.

      – Вот именно, Селия! – раздался властный голос Норберты из анфилады.

      Ляля, а ныне – принцесса Эвлалия, сочла за лучшее покориться.

      По крайней мере имена своей камеристки и фрейлины она теперь знала.

      9

      Клаве понадобилась вся ее выдержка, чтобы не реагировать ни на какие неожиданности этого грандиозного, шумного, но такого увлекательного мира. Она шла рядом с рыжим Родионом в стеклянной полумаске и вела какой-то странный разговор, толком не понимая, о чем речь, но стараясь отвечать весело и односложно. Впрочем, ей удалось уяснить, что экзамен – послезавтра, что сам Родион химию знает далеко не на школьном уровне и потому собирался сейчас сходить в кино на очередной сиквел «Пиратов Карибского моря», но из дружеской симпатии к Клаве согласен потратить эти два-три часа на вдалбливание в ее бестолковую голову самых расхожих химических формул: «Кстати, мне самому интересно, смогу ли я объяснить что-нибудь с нуля человеку вроде тебя»… А рядом с ними с рёвом, лязгом и пронзительными гудками проезжали эти самые «машины» – кареты без лошадей, однако с возницами внутри, и эти возницы то держали во рту какие-то дымящиеся палочки, то прижимали одной рукой к уху какие-то маленькие коробочки и громко разговаривали сами с собой… Из некоторых карет раздавалось странное ритмичное буханье, похожее на грохот молота в кузнице. Были и очень большие кареты с несколькими дверьми, в которых виднелось много людей; часть этих карет ехала рядом с обочиной, по которой шли Клава с Родионом, а часть – посреди улицы по каким-то железным перекладинам… У этих были ромбовидные рога, а у тех, что проезжали близ обочины, рога были как у улиток… И все рогатые кареты держались своими рогами за натянутые над улицей толстые верёвки – чтобы не заблудиться, что ли?

      – Может, на троллейбусе или на трамвае остановку проедем? – спросил Родион, махнув рукой в сторону рогатых карет.

      Знать бы, какие из них «тро»…, а какие «тра»!…

      – Да ну, там столько народу! – отказалась Клава, и он легко согласился: «Правильно. Я тоже на короткие расстояния предпочитаю пешком. Транспорт – себе дороже. Да еще через эти дурацкие турникеты перелезать… Проездные-то на июнь уже не дают, приходится зайцем»…

      Этой фразы Клава совсем не поняла.

      Родион шёл уверенно, как будто дорога была ему знакома.

      Они