Сокровища чистого разума. Вадим Панов

не терпелось приступить к эксперименту, и возникающие то и дело задержки приводили инженера в неистовство.

      Опытный Тогледо без труда заметил на лице Холя признаки зарождающейся бури и поспешил с объяснением:

      – Отставание от графика существенное, но два калибровщика свалились с лихорадкой, а один Винс едва справляется.

      – Действительно заболели? – отрывисто осведомился Холь.

      – Искупались на Камышовом пляже, – сообщил Тогледо. – Вода там особенно теплая, приятная, но грязновата. Застаивается…

      – Знаю! – с прежней отрывистостью бросил инженер, продолжая разглядывать пустые ячейки под уловители. – Всех предупреждали о Камышовом.

      В ответ на это замечание Тогледо оставалось лишь руками развести, показывая, что не в силах держать ответ за человеческую глупость.

      – Когда поправятся?

      – Медикус надеется, что послезавтра утром хотя бы один вернётся в строй.

      – Тогда завтра я буду калибровать лично, – решил Холь. – А при расчёте на Луегаре оштрафуешь обоих.

      – С удовольствием, синьор инженер. – Тогледо позволил себе улыбку.

      – На недельное жалованье.

      – С удовольствием.

      Алоиз достал платок, приподнял шляпу и вытер вспотевшую лысину.

      – Менсалийская весна оказалась жарче бахорского лета. Боюсь представить, что будет дальше.

      – Искренне надеюсь, что вы завершите эксперимент до наступления местного лета.

      – Согласен. – Холь водрузил шляпу на место и глубоко вздохнул: – Иначе мои шестерёнки расплавятся.

      Крупные люди, как правило, с трудом переносят жару, а Алоиз был именно таким: рост два метра, кость широкая, размашистая, мяса на неё наросло соразмерно, так что выглядел инженер великаном. Пусть потным, зато действительно большим. Его чёрные, с густой проседью, волосы давно отступили с макушки, сосредоточившись за ушами и на затылке, а чтобы им не было скучно, Алоиз отрастил на лице роскошные вислые усы, не менее роскошные, пышные, как сельбартанская сирень, бакенбарды, и брови, которые сделали бы честь бровастому прыгунчику с Хамоки, если бы Лингийское Географическое общество сумело подтвердить факт его существования. Голубые глаза Холя когда-то называли умными и весёлыми, сейчас же – только умными. Его большой нос добродушно нависал над густой растительностью, а толстый подбородок упрямо выдавался вперёд, деловито расталкивая усы.

      Другими словами, выглядел Алоиз Холь солидно, в строгом соответствии со своим положением промышленника и изобретателя.

      – Что у нас ещё плохого?

      – Дальше – только хорошее, – поспешил заверить Тогледо. – Монтаж второго аппарата движется чётко по графику.

      – Потому что ещё не брались за уловители.

      – Там их понадобится вдвое меньше.

      – Единственное утешение… – Ещё один взгляд на пустые ячейки, короткое проклятие в адрес бестолковых монтажников,