Жди меня (сборник). Константин Симонов

не вернется,

      Не сядет рядом у стола,

      Не разольет нам чай, не улыбнется;

      Пока не отыщу ее следа —

      Ни есть, ни спать спокойно не смогу я…

      – Брось тосковать!

      Что за беда?

      Поищем —

      И найдем другую.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      – Что ты затосковал?

      – Она ушла!

      – Кто?

      – Муза.

      Все сидела рядом.

      И вдруг ушла и даже не могла

      Предупредить хоть словом или взглядом.

      Что ни пишу с тех пор – все бестолочь, вода,

      Чернильные расплывчатые пятна…

      – Брось тосковать!

      Что за беда?

      Догоним, приведем обратно.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      – Что ты затосковал?

      – Да так…

      Вот фотография прибита косо.

      Дождь на дворе,

      Забыл купить табак,

      Обшарил стол – нигде ни папиросы.

      Ни день, ни ночь, —

      Какой-то средний час.

      И скучно, и не знаешь, что такое…

      – Ну что ж, тоскуй,

      На этот раз

      Ты пойман настоящею тоскою…

      1938–1939

      В командировке

      Он, мельком оглядев свою каморку,

      Создаст командировочный уют.

      На стол положит старую «Вечерку»,

      На ней и чай, а то и водку пьют.

      Открыв свой чемоданчик из клеенки,

      Пришпилит кнопкой посреди стены

      Большую фотографию ребенка

      И маленькую карточку жены.

      Не замечая местную природу,

      Скупой на внеслужебные слова,

      Не хныча, проживет он здесь полгода,

      А если надо, так и год и два.

      Пожалуй, только письма бы почаще,

      Да он ведь терпеливый адресат.

      Должно быть, далеко почтовый ящик

      И сына утром надо в детский сад…

      Все хорошо, и разве что с отвычки

      Затосковав под самый Новый год,

      В сенях исчиркав все, что были, спички,

      Он москвича другого приведет.

      По чайным чашкам разольет зубровку,

      Покажет гостю карточку – жена,

      Сам понимаешь, я в командировках…

      А все-таки хорошая она.

      И, хлопая друг друга по коленям,

      Припомнят Разгуляй, коровий брод,

      Две комнаты – одну в Кривоколенном,

      Другую у Кропоткинских ворот.

      Зачем-то вдруг начнут считать трамваи,

      Все станции метро переберут,

      Друг друга второпях перебивая,

      Заведомо с три короба наврут.

      Тайком от захмелевшего соседа

      Смахнут слезу без видимых причин.

      Смешная полунощная беседа

      Двух очень стосковавшихся мужчин.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      Когда-нибудь, отмеченный в приказе,

      Последний раз по россыпи снежка

      Проедет он на кашляющем ГАЗе

      По будущим проспектам городка.

      Другой москвич зайдет в его каморку,

      Займет ее на месяц или год,

      На стол положит старую «Вечерку»

      И над кроватью карточки