Свечка. Том 1. Валерий Залотуха

Где-то я слышал эти полные самодовольства слова и повторил их, чтобы не развивать скользкую тему.

      – Ну вот. – Он удовлетворенно кивает, не замечая в моем голосе иронии.

      Но что же это такое? Нет, я спрашиваю: что это такое?! Что же это за страна такая? И что за народ? (А парень этот, вне всякого сомнения, тот самый народ и есть!) Нет, если с приятелями за бутылочкой в теплой компании – на это все мы горазды – поговорить, подискутировать: поднимется Россия с коленей (или все-таки с колен) или нет, но здесь, в КПЗ, с подбитым глазом, когда «пятак светит»… Нет, надо ему помочь… Надо будет обязательно ему помочь! Он не должен садиться в тюрьму, и я просто обязан ему помочь.

      – Как тебя зовут, я забыл, извини. Ничего, что я на ты?

      – Ничего, конечно, я же моложе… Толик меня зовут.

      Толик, да, Толик.

      – А фамилия?

      – Куставинов, а что?

      Куставинов, Куставинов, Куставинов… Трудная для запоминания фамилия. Куст и вино… Нет, скорее – вина.

      – Послушай, Анатолий… Завтра, то есть уже сегодня утром меня выпустят, потому что попал я сюда по ошибке, и я постараюсь тебе помочь. Ты только не отчаивайся и не теряй присутствия духа. И не дерзи им лишний раз. Я ничего не обещаю, но обязательно постараюсь тебе помочь!

      Он смотрит на меня удивленно.

      – А вы кто?

      – Какая разница, кто я…

      – А то я смотрю и не пойму…

      – Что не поймешь?

      – Вы какой-то не такой. Не такой, как все… И говорите так…

      Мне становится смешно, и я улыбаюсь.

      – Какой – не такой? – Может, он меня за какого-нибудь начальника принимает? – Я что, на начальника какого-нибудь похож?

      – Нет, не похожи. Просто вы – другой… И вы такое во сне говорили…

      Другой – не другой, говорил – не говорил: это все не важно, это совершенно не важно! А важно, что… Да что ж это за страна такая проклятущая! Вот он, этот мальчик, ее золотой фонд, ее будущее. А что, что она с ним делает?! Он безропотно отправился на несправедливую и бессмысленную войну – прикрывать своим мальчишеским телом разжиревших, вконец обнаглевших генералов. Повезло – не убили! «Повезло»… Да-а… Вернувшись с войны, идет работать на завод, – не в ларек, не в рэкетиры, куда все они сейчас идут, а на АЗЛК! За бесплатно, за так! Зарплату не платят, потому что начальство переводит рубли в доллары и прячет их за границей, а он – верит… Верит! Что… РОССИЯ С КОЛЕН ПОДНИМЕТСЯ! (Или с коленей?) А его за это – в тюрьму! И первым делом – отбить… Мы не рожаем, мы отбиваем. Отбить, все на свете отбить, а потом – в тюрьму! За то, что честь защищал! В тюрьму! А что такое наши тюрьмы, мы знаем! И про то, что в камере на десять человек сто сидит, и про то, что спят там в три смены, про то, что кормят, как скотину, про произвол администрации и беспредел уголовников – все это мы знаем! Ведь он погибнет там, этот искренний мальчик, погибнет…

      – Мне вчера один мент сказал: «Дашь десять тысяч – отпустим», – сообщает он шепотом.

      – Десять тысяч чего?

      – Долларов. – Улыбается. – А я и сто в руках еще не держал.

      Сволочи… Что же вы делаете, сволочи! Я попрошу