Не возвращайся. Ульяна Павловна Соболева

мне почти тридцать.

      Никогда времени на себя нет. Все для Тошки. В парикмахерской не была все эти годы, вместо маникюра – ногти под корень, без лака, брови сама выщипываю. Педикюр и все остальное тоже сама. Из косметики только то, что дарят по праздникам или мама купила. Посмотрела на свои руки и сжала в кулаки. Зимой кожа сохнет, ногти, как у школьницы, я вечно забываю перчатки. Стыдно. Не так должна выглядеть жена майора Огнева. Не в этом старом зимнем пальто без меха, не в этих сапогах старых, начищенных до блеска, но старых.

      Господи, о чем я думаю? О чем? Он же жив. ЖИВ! Это же чудо. Это что-то непередаваемо-прекрасное. Я должна радоваться, я должна…а мне мысли лезут о том, что не понравлюсь. О том, что и домой поехать не захочет, и прямо там разведемся. Как же страшно. Как же немыслимо страшно.

      Машина подъехала к высокому зданию с большими окнами и колоннами на ступенях. Стало еще волнительней, стало настолько невыносимо, что у меня дрожали руки и подгибались колени. Шофер провел меня по ступеням вверх, открыл передо мной массивную дверь, и я поняла, что прямо сейчас могу увидеть ЕГО…

      Точно так же семь лет назад я приезжала в это место…и точно так же меня трясло.

      Стук моих каблуков раздался очень громко и разнесся под высокими потолками. Я постаралась идти тише, следом за водителем. В горле невыносимо пересохло. Меня бросало то в жар, то в холод. Навстречу вышел генерал Павлов. В красивой форме, стройный, подтянутый. Он за это время совершенно не изменился.

      – Екатерина Олеговна…а вы стали еще красивее.

      Вяло улыбнулась явно преувеличенной лести.

      – Придется подождать. Машина в пути. Хотите кофе или чай?

      – Кофе, если можно.

      Обычно я пила чай, но сейчас мне хотелось взбодриться, хотелось немного ожить. Потому что я вся тряслась, и в голове по-прежнему ужасно шумело.

      – Миша, сделай кофе для жены майора Огнева. Для жены героя майора Огнева.

      Я снова судорожно выдохнула и сцепила пальцы.

      – Присаживайтесь. Вот здесь возле батареи тепло, и с окон не дует.

      Села на высокий стул с деревянной спинкой и сдавила сумочку, чтобы унять дрожь в руках.

      – Мы еще ничего не знаем, – начал он сам, хотя я и не задавала вопросов, – его нашли наши ребята, ему удалось бежать из плена. Сутки провел в больнице. Потом идентификация личности…сами понимаете, как все серьезно в таких случаях, особенно, если человек официально в списках погибших.

      – Понимаю…

      – Я слышал, у вас сын…будет чем порадовать майора.

      Да…будет чем порадовать. Если только он вообще обрадуется и мне, и Антошке. Огнев был скуп на радости, на объятия. А каким он стал сейчас, никто не знает.

      – Катя…простите, что я по имени, но вы мне в дочки годитесь.

      – Да…ничего, конечно. Можно по имени.

      – Вы понимаете, семь лет плена – это очень много. И оставляет свой отпечаток на психике человека, вы должны быть готовы ко всему.

      – Я не знаю, к чему я готова. Мне всего несколько часов назад сообщили, что он жив. Я вообще не готова. Мне страшно. Мне не по себе.