Кодекс скверны. Предтеча. Ольга Ясницкая

дерева.

      Нил подошёл к узкой лестнице и заглянул наверх. Через закрытую дверь раздался очередной крик, а за ним приглушённый возглас повитухи. Он замер, затаив дыхание и вслушиваясь в каждый скрип половиц.

      Неужели всё закончилось? Но почему так тихо? Будто в ответ, прерывистый плач младенца заполнил дом. Счастливый Нил, бубня под нос слова благодарности Карне, бросился наверх и застыл у запертой двери. Постучаться не решился: сами позовут.

      От любопытства распирало: он так хотел дочь, маленькую Роуз, чтобы точь-в-точь как мать, с рыжими кудряшками и задорно вздёрнутым носиком. Но если снова мальчишка, не беда. Меньше от этого любить не будет. Он всегда мечтал о большой, дружной семье, и пусть жили они небогато, но бедствовать им никогда не доводилось. У них было всё необходимое и даже умудрялись откладывать на новый дом попросторнее.

      От волнения тряслись руки. Он переминался с ноги на ногу у спальни и каждая минута ожидания казалась длинною в час.

      Ребёнок притих, повитуха неразборчиво затараторила, а Кэтт от чего-то заревела навзрыд.

      Да что там происходит? Почему она плачет? Что-то с ребёнком? Нил нетерпеливо забарабанил в дверь, потребовал, чтоб впустили.

      Замок щёлкнул. На пороге показалась пухлая женщина с бледным лицом, и, бросив от чего-то виноватый взгляд, молча протянула новорождённого, тщательно завёрнутого в пелёнки.

      – Что с моей женой?

      Не глядя, он бережно прижал кряхтящий свёрток к груди.

      – Всё в порядке. Крепкая она у вас. Через день будет бегать, как ни в чём ни бывало. Но… – она запнулась и посмотрела оторопевшему Нилу в глаза. – Поймите, я обязана уведомить Надзор. Сами знаете, чем грозит укрывательство. Мне правда очень, очень жаль.

      Он ещё не до конца осознал услышанное. О чём она говорит? Причём здесь Надзор?

      Повитуха грустно покачала головой и едва слышно добавила:

      – У вас дочка.

      На этих словах она тихо притворила дверь, оставив его наедине с притихшим младенцем. Смутные подозрения медленно прокрадывались в душу. В сердце снова тоскливо заныло. Только не это, умоляю, только не это!

      Дрожащими пальцами он откинул пелёнку и из груди вырвался тяжёлый стон. Возглас комом застрял в горле, грудь сдавило раскалённым обручем. Ему вдруг захотелось закричать, да так, чтоб стены задрожали, так, чтобы боги услышали его боль и сотворили чудо. Но вместо этого он опустился на ступень лестницы и тихо зарыдал.

      Младенец, потративший последние силы на первый в своей жизни крик, крепко спал.

      Немного успокоившись, Нил вытер рукавом глаза и коснулся серой, гладкой, как у змеи, кожи дочери. Мелкие чешуйки плотно прижимались друг к другу, тускло переливались. Плоский нос малышки едва заметно вздрогнул, иссиня-чёрные губки скривились, но глаза так и остались закрытыми.

      Его маленькая Роуз, такая беззащитная и такая… непохожая на других.

      Скорее всего он бы так же боялся и ненавидел осквернённых, как и многие другие, не случись с ним беды