Рождение династии. Книга 2. Через противостояние к возрождению. Владлен Шувалов

людей Московского государства митрополит Филарет и боярин князь Василий Васильевич Голицын с товарищи: мне без их совета не токмо, что делать – и помыслить ничего нельзя.

      Как мне, Лев Иванович, такое учинить, чтоб на себя вовеки клятву навести? Не токмо Господь Бог, и люди Московского государства мне не потерпят и земля меня не понесет. Да лучше по Христову слову навязать на себя камень и кинуться в море, чем такой соблазн учинить! Да и государеву делу в том прибыли не будет никакой, Лев Иванович. Ведомо подлинно: под Смоленск и лучше меня подъезжали и королевскую милость сказывали, – смоляне и тех не послушались.

      А только мы поедем и объявимся ложью, то они вперед крепче будут и никого уже слушать не учнут. Надобно, чтоб по королевскому жалованью мы с ними повольно съезжались, а не под стеною за приставом говорили. Это они все уже знают.

      – Ты, – сказал Сапега, – только поезжай и объяви им себя. Говорить с ними будет Василий Сукин, он ждет тебя.

      Не упрямься, поезжай, послужи государю нашему. Королевское жалованье себе заслужишь.

      – Я государскому жалованью рад и служить государю и тебе, – сказал Луговской, – что можно, то сделаю. Чего нельзя, за то пусть на меня королевское величество не положит опалы.

      Мне никакими мерами нельзя без митрополита и без князя Василия Васильевича с товарищи ехать под город. Да и Василию Сукину непригоже так делать, и Бог ему не простит. А буде захочет ехать, его в том воля.

      Луговской пересказал разговор свой послам. Они пригласили к себе Сукина, Сидовнего и Спасского архимандрита. Палицына также звали, но он сказался быть в числе отправляемых Сигизмундом в Москву.

      – Мы, – говорил им Филарет, – отпущенные люди из соборной церкви Богородицы от чудотворного ся образа. Благословили нас патриарх и весь освященный собор и посылали нас бояре и все люди Московского государства. Попомните это: побойтесь Бога и его праведного суда, не метайте государского и земского дела. Видите, каково дело настает: такого в Московском государстве никогда не бывало. Московское государство разоряется, кровь христианская льется беспрестанно, и неведомо, когда и как ей уняться. А вы то, видя, кидаете такое великое дело и едете в Москву.

      – Нас посылает король со своими листами в Москву, для государского дела. Как нам не ехать? – возразили приглашенные.

      Их не уговорили, и они уехали. За ними 27 человек дворян уехало. По примеру Спасского архимандрита и келаря Авраамия Палицына, оставили митрополита протопоп Кирилл и с ним попы и дьяконы. Из оставшихся, таким образом, от послов не поехал в Москву, но остался в польском лагере Захар Ляпунов.

      Пируя с панами, он насмехался над послами московскими.

      Поступок всех уехавших сильно оскорблял чувства оставшихся.

      Авраамий Палицын, можно сказать, положительно поступил, он сделал это не по дурному побуждению.

      Он понял, что из этого посольства не будет ничего доброго, и ожидал, что оно окончится пленом. Поэтому ему казалось благоразумным