Сердце волка. Алена Занковец

От жары, усталости, голода? Она выглядит, словно изможденный подросток, хотя еще вчера я рассмотрел у нее под глазами тоненькие морщинки.

      Через час мы прибываем на место. Паркуюсь последним в череде фур. Деревянное кафе гудит, как улей. Из открытых окон доносится звон посуды и мужская брань. Солнце давит раскаленным боком на черепичную крышу.

      Галантно открываю дверь машины.

      – Приятно было… – можно сказать «познакомиться», если я так и не узнал ее имени? – составить вам компанию. Теперь наши пути расходятся. Навсегда.

      Чтобы ускорить процесс депортации, я протягиваю пассажирке несколько купюр.

      – Это тебе на «поесть» и на «добраться куда-нибудь». С этого момента я больше ничего тебе не должен. Счастливого пути!

      Закрываю машину и в тот же самый миг забываю о попутчице.

      О эти запахи дешевой еды! Тыкаю пальцем в меню и, пока яства готовятся, расспрашиваю администратора о сотруднице по имени Варя, а затем покупаю у него право на полчаса запереться в его кабинете.

      Закрываю на замок металлическую дверь крохотной подвальной комнаты без окон, опускаюсь в потрепанное кожаное кресло. Легкое движение руки – и экран допотопного компьютера оживает. Залезаю в свой почтовый ящик, пробегаю глазами по письмам. Последние новости, дополнительная информация о хозяйке машины…

      Прикладываю к уху трубку стационарного телефона – собираюсь набрать номер Вериного отца. Странно, гудка нет. Несколько раз клацаю по рычагу. Проверяю провод. И в этот момент одновременно гаснет свет и тухнет экран монитора.

      Бросаюсь к двери, роняя со стола открытую бутылку с минералкой, сметая с пути коробки с бумажным мусором. Дверь заперта снаружи. Тараню ее плечом – без толку. Втягиваю носом воздух и улавливаю отчетливый запах гари – в крошечное окошко вентиляции просачивается дым. Шевелю рукой – больно. Похоже, повредил плечо, пытаясь выбить дверь.

      Откуда-то издалека доносятся приглушенные, словно проникающие через подушку, звуки: выкрики, топот, рев мотора, вой пожарной сирены. Где-то там, наверху, пытаются потушить пожар люди, которым не терпится меня спасти. Остается одно – достучаться до них. Во всех смыслах этого слова.

      Отдираю от вентиляционного отверстия решетку и забиваю его грязным клетчатым пледом, который отыскал в шкафу. Затем, приложив к носу свою майку, смоченную остатками минералки, принимаюсь молотить в дверь шваброй. Выходит не так громко, как хотелось бы. Тогда выкручиваю лампочку у торшера и за десяток ударов о дверь сокрушаю его.

      Вскоре в кабинете не остается крепких предметов, которых бы я не опробовал. Но спасать меня никто не торопится. Сквозь плед просачивается едкий дымок. Глаза слезятся. Майка постепенно высыхает, пропуская запах гари.

      Барабаню в дверь кулаком и ору. Это длится так долго, что, когда щелкает замок, не сразу верю своим ушам. А также глазам – когда вижу своего спасителя. Вернее, спасительницу. И скорее не вижу, а ощущаю ее почти в полной темноте.

      Моя немая попутчица хватает меня за руку и