Договорились. Ирина Воробей

ала ценник.

      Приталенное, на бретелях, винного оттенка, с ажуром на груди и тремя направляющими по животу, которые расходились на волнистый короткий подол, оно идеально обтекало ее фигуру, придавая элегантной сексуальности. Вчера в бутике ДЛТ девушка вышагивала в нем поступью пантеры по лоску черного мрамора, отражаясь не только в зеркалах, но и в потолке, и в стенах, наполированных до кристальной гладкости. Там платье казалось второй кожей, естественным атрибутом царицы. А в тесной прихожей типовой двушки в хрущевке, где обои отходили от стен и линолеум протерся до дыр, девушка сама себя чувствовала адским чучелом, на которое напялили рясу святого. В оранжевом свете наддверного бра все выглядело ненатурально, как будто неумелец прифотошопил ее голову к фотографии с модного сайта. Она казалась себе нелепой. Стыд не позволял смотреть отражению в глаза.

      Карина сделала себе подарок на день рождения. Ей давно мечталось влететь в самый пафосный торговый центр, где одеваются лучшие у лучших, и купить любое платье, которое приглянется, не взирая на цену. Приглянулось это за сотню тысяч. Там продавались и дешевле, в несколько раз, и внутренняя жаба со скрипом прикладывала карту к терминалу на кассе, но девушка строго себе наказала, что не будет жалеть, что пора начинать жить, что можно себя и побаловать. «Ты заслужила», – твердила она в уме.

      Голые ноги демонстрировать на улице она тоже стеснялась. Кожа всегда казалась не очень ровной, да коленки костлявыми, а капроновые колготки в мелкую сеточку прекрасно сглаживали все недочеты. Она ходила в них даже летом. Туфли подобрала золотые на платформе и шпильке, а в руки взяла клатч, черный с позолоченным обрамлением.

      Зашумела вода – слив унитаза. Щелкнул замок, и дверь ванной распахнулась. За ней показалась лысеющая голова и валкая фигура в кальсонах и мятой футболке. Худые, словно выжатые, руки свисали с костлявых плеч, как ненужные, спина горбилась, небольшой, но круглый живот выпирал из-за сколиоза. Густые брови нахмурились к центру. Карие глаза сверлили платье исподлобья.

      – Ты на учебу собралась или на панель? – сиплый голос отца отдавал презрением. – Хоть пиджак накинь, и тот длиннее будет.

      – Это платье стоит сто тысяч, – огрызнулась девушка. – Грех такое закрывать дешевым пиджаком.

      – Ничосе, – лысая голова отпрянула назад, показав второй подбородок. – Трунов твой раскошелился, что ли? То-то ты дома почти не ночуешь. На платье себе зарабатывала, значит.

      – И заработала, – процедила Карина, глянув на него с очерствелой злостью.

      Что-то пытаться объяснять давно потеряло смысл. Она теперь на все его издевки отвечала сарказмом, в котором со всем соглашалась, хоть в груди и сгущалась раскаленная жижа, тягучая и бурлящая.

      – Глянь, мать, работница года! На платье себе заработала! – насмехался отец, кивая в сторону кухни, где женщина бормотала стандартную утреннюю молитву. – Она у Трунова в спальне, поди, на доске почета висит, как самая старательная. Интересно, в кого она такая.

      Последнее предложение он произнес с особым омерзением. Мамин голос, сам по себе низкий, грудной, по коридору доносился до Карины, как из потустороннего мира. Монотонность речи превращалась в угнетающую мелодию саспенса. Давность ремонта, скрип половиц и потрепанность мебели дополняли атмосферу унынием и безнадежностью.

      Мать не откликнулась, продолжая бормотать. Во время молитвы она никогда не отвлекалась. Отец махнул рукой и ушел в большую комнату, где бурчал телевизор. Из маленькой выбежала Полина, стройная девица в школьной форме. На ходу она заплетала длинные русые волосы в хвост. Белая блузка вылезла из черной юбки и раскрыла плоский живот. В пупке блестел серебряный пирсинг.

      Карина округлила глаза, сначала не поверив, и пригляделась.

      – Это что? – шепотом спросила она, развернув сестру за плечо и ткнув пальцем в серебряный шарик с белым фианитом.

      Полина скрючилась на секунду, а потом посмотрела с ухмылкой.

      – А это? – сестренка подергала ценник сзади, свисающий на молнии, и выпучила глаза. – Сколько?!

      Карина облизала губы и пожала плечами.

      – Подарок на день рождения, – с чувством неловкости пояснила она.

      – От Трунова что ли? – усмехалась девчонка.

      Девушка не стала отвечать и прокрутилась вокруг своей оси, чтобы в последний раз убедиться в правильности вчерашнего спонтанного выбора.

      – Дашь поносить?

      Зеленые глаза сестры расширились до умиления, брови поднялись, растянутые черной тушью ресницы растопырились.

      – Я сама еще не носила, – ответила спокойнее старшая и поправила плечи, а потом сморщилась, кивая в сторону комнаты с телевизором, и прошептала. – Не спались только. С говном же съедят.

      – Че, я сама не знаю?

      Полина подвинула ее грубо, толкнув тазом, и тоже встала перед зеркалом.

      – Я так уже три месяца хожу, между прочим, даже ты только заметила, – хихикнула она, смотря на Карину через зеркало. – Ну, колись, Трунов разжмотился? Или нового спонсора нашла?

      Карина