Падение в песок. Ирина Линник

вдруг отвесил ему звонкую оплеуху. Мик вскрикнул, а инструктор тряхнул его и поволок в центр зала.

      – Значит ты, мешок верблюжьего дерьма, решил, что мое имя здорово рифмуется с девчачьим, а? У тебя, небось, встала от этого шишка? Встала?—прокричал он в ухо Мику, который сам не заметил, как опустился на колени.

      – Нет, – пробормотал он, но Эмберли снова встряхнул его и гаркнул:

      – Запомни, сучий потрох, ко мне обращаться только «сэр, да, сэр» или «сэр, нет, сэр», понятно тебе?

      – Да, проскулил Мик и вспомнил,-сэр, да, сэр.

      Но Эмберли этого было мало.

      – Быстро расстегивай свой ремень, поганый членосос.

      Мик уставился на него круглыми глазами. Все новобранцы, включая меня, понятия не имели, зачем это понадобилось Эмберли.

      – Это приказ!– гаркнул инструктор. – Ты подписал свой ебаный контракт, так что каждое мое слово для тебя- слово Божье! На счет пять твой долбаный ремень должен быть у меня в руке! Раз!

      Мик торопливо завозился с пряжкой и уже на счете «четыре» протянул ремень инструктору. Он успел встать с колен и теперь, сутулый и несчастный, стоял перед Эмберли. Инструктор принял ремень, повертел его в руках и кинул в сторону, а потом неожиданно резко дернул Мика за штаны. Они упали на пол, явив миру зрелище его задницы и сморщившегося от холода члена.

      На секунду мне показалось, что Мик заплачет. Он сжал губы в тонкую линию, а его глаза предательски покраснели, но он держался. За пару минут парень успел усвоить главный урок: никогда не дерзи и не шути со своим инструктором.

      – Эй, парни!– громко объявил Эмберли.– Видите его стручок? Ставлю десятку, что он не стоит! У тебя на меня не стоит, пацан! Так какого черта ты рифмуешь мое имя с девчачьим, а? Если тебе захочется девочку для передергивания, напиши своей шлюхе-подружке или мамаше, но никогда блять не шути со своим инструктором!

      Сотрудники Объединенной Организации Обслуживания отводили глаза, но не смеялись. Видимо, за годы помощи военным они видели приветствия новобранцев и похуже этого, хотя я не мог представить, что может быть хуже, чем выставить свой обвисший член на обозрение своему инструктору.

      Наконец, Эмберли оставил Мика в покое, а кто-то поднял его ремень с пола и протянул ему. Мы с Миком попали в разные взводы, но, думаю, он крепко усвоил разницу между Пехотой и теми сказками, которыми кормил его отец.

      А каким было мое самое яркое первое воспоминание о Пехоте? Я вам скажу: это был запах одеколона нашего инструктора.

      Еще когда он вплотную приблизил свое лицо к моему на построении, мне в нос тут же ударил тяжелый запах. Это была какая-то причудливая смесь древесины, цитруса и чего-то сладкого и одуряющего. Я не уверен, сам ли Эмберли выбирал себе одеколон или постаралась его жена, но эффект был сногсшибательный. Я еле удержался, чтобы не чихнуть, и еще долго чувствовал этот запах, даже после команды «Отбой».

      ***

      Адриан уже почти подъезжал к своей улице, когда заметил стоящие прямо на дороге темные силуэты.