Магистерий. Черный Петер. Анастасия Воскресенская

стуча тростью.

      – Лист с расписанием дежурств будет висеть в учительской через час. Ознакомтесь до ужина, чтобы исключить недопонимания, опоздания и идиотские вопросы. Вопросы любой степени идиотизма лучше задавать прямо сейчас.

      – Господин Фоули, – учитель математики поднял руку, – означает ли это, что дежурство продолжается всю ночь? А когда же спать?

      – Время дежурства разделяется на две смены. И мне, и коменданту, и падре, и даже нашему всевидящему оку Надзора, придется дежурить точно так же, как и вам. Не забываем, что наше учебное заведение – не просто школа. Мы – школа второй ступени, и наша ответственность перед обществом гораздо серьезнее, чем у преподавателей начальных школ, профучилищ и прочих институтов. Прошу не забывать об этом ни на минуту.

      Еще бы, подумал Лео, попробуй забудь. Два года фактически тюремного заточения, чтобы в финале прогнать детей через дистингер и отделить овец от козлищ. И даже высокая вероятность, что козлищ в стаде не окажется, заточения не отменяет.

      – Еще вопросы? Нет? Тогда расходитесь по своим классам, господа, сейчас будет звонок.

      Лео подождал, пока выйдут те, кто спешил на занятия. У него был час перед уроком истории, и в другой день можно поспать на час подольше, но директор еще с вечера объявил об утреннем сборе для всего педсостава.

      Предыдущей ночью ученики набезобразили в интернатском подвале – кто-то повесил на трубе куклу в школьном платье, до истерики напугав явившуюся среди ночи в подвал толпу подростков. На взгляд Лео, ничего особо криминального в этой выходке не было – все-таки день Всех Святых располагает. Но Фоули рассвирепел и таки нашел виноватого. А вчера после ужина обнаружилось, что сбежал один из учеников, Маттео Маллан.

      Как понял Лео, побег ученика – нередкое явление. Подростки, не привыкшие к суровой жизни в интернате, сбегали время от времени. Как правило, их даже не разыскивали: через сутки-полтора родственники возвращали беглецов обратно. Сразу искать начинали тех, кто был на государственном обеспечении, детдомовцев. Эти уж если сбегали – так сбегали наверняка.

      Маттео Маллан был мальчик домашний, непуганый. Восьмой класс, первый год в школе второй ступени, два месяца в интернате.

      – Слышь, Серый! – в опустевшем коридоре Лео догнал физкультурник, здоровенный детина, ненамного старше самого Лео. По этой ли причине, или по причине общего простецового хамства, физкультурник не утруждался обращением к молодым коллегам по имени. – Закурить найдется? У тебя есть, я знаю. Пойдем, подымим.

      Лео увернулся, избегая похлопывания по плечу, но кивнул, проглотив раздражение.

      – Привет, Большой Ро. Угощу, конечно.

      – Своими дамскими конфетками?

      – Чем есть, Ро. Вонючего матросского табака можешь у Фоули попросить.

      – У него снега зимой не допросишься, – хохотнул физкультурник, воздел палец и рявкнул, подражая директору: – Бережливость и экономия, дар-р-р-моеды!

      Они спустились по широкой лестнице – ее ступеньки словно обкусал по краю какой-то великан – пересекли пустой холодный холл и вышли на крыльцо, в промозглый воздух ноябрьского утра.

      Небольшую площадку перед крыльцом обрамляли почти облетевшие узловатые тополя, а от улицы ее отделяла высокая кованая ограда, всегда запертые ворота с калиткой и будка сторожа, оплетенная девичьим виноградом, еще не растерявшим пурпурные листья. За оградой вся улица тонула в сыром сумеречном тумане. В воздухе висела морось, и брусчатка, залепленная мокрыми листьями, блестела.

      Лео достал серебряный портсигар и предложил физкультурнику тонкие сигариллы. Тот схапал две, одну сунул за ухо, другую в рот, и нагнулся к артефакту-зажигалке, который Лео прикрыл от ветра рукой.

      – Ммм, вишенкой пахнет, – Большой Ро выдохнул ароматный дым и зажмурился, – тебя твои богатенькие родители, что ли, спонсируют? Такие стоят, как вся моя жизнь.

      – Нет. Это старые запасы. Наслаждайся, пока есть.

      Лео оперся спиной о квадратную колонну, раскурил сигариллу. Сам он курил не часто и немного, но запас хорошего курева имел. Еще со студенческих времен он обнаружил этот забавный, но действенный способ подружиться с коллективом – совместное посещение курилки, крыльца или балкона, чтобы немного подымить, поболтать, или помолчать, послушать. Загадочная близость и откровенность возникает в эти минуты между курильщиками. Такая своеобразная простецовая магия.

      Лео поднял воротник пальто, защищаясь от залетающей под козырек влаги – он так и просидел все собрание в верхней одежде. Раздеваться, по правде говоря, и в помещении не хотелось.

      – Молодые люди, есть пара минут?

      К ним подошел падре Кресенте, школьный капеллан. Кроме обязанностей священника, он занимался школьными бумагами, документами и иногда выполнял функции секретаря для Фоули. Невысокий и хрупкий, как подросток, в аккуратной сутане и с неизменной улыбкой.

      Священник, конечно, равно Инквизиция, и нельзя сказать, что Лео не испытывал некоторого напряжения и даже опаски, однако ровное и благожелательное