Время, жизнь, судьба. Валерий Викторович Шигарин

платим мы сполна оброк

      За всё, что было и что будет…

      А, впрочем, нас Судьба рассудит.

      То, что избито.

      Сижу. Обдумываю что-то.

      Писать? Но что-то неохота.

      Отодвигаю лист в сторонку,

      И останавливаю гонку.

      С кем и зачем? Давно забыто.

      Вокруг твердят: мол, всё избито.

      А верь, не верь – твоя проблема.

      Своя у каждого дилемма.

      И возразить на это сложно.

      Летят года, и невозможно

      Их удержать, лишь оглянуться,

      Припомнить всё и улыбнуться:

      Своей наивности, надежде,

      Тому, что было, что, как прежде,

      Ведёт по жизни за собою,

      Что мы зовём с тобой мечтою.

      Я не могу теперь иначе.

      И лучше пусть Судьба заплачет:

      Над недописанной страницей

      И не променянной синицей.

      Наваждение.

      Говорят, это всё наваждение.

      Только снится порой всякий вздор,

      И терзают ночами сомнения,

      Будто времени вечный укор.

      Говорят, наша жизнь лишь мгновение.

      Только я продолжаю искать

      Этой догмы пустой исключение

      И ловлю жизни крохи опять.

      Говорят, мы стареем от глупости.

      Только где же нам мудрость сыскать?

      Валим всё на какие-то трудности,

      Бросив всё, начинаем опять…

      Но, увы, нет затеи нелепее.

      Не отпущено жизни взаймы.

      И бредут между строчек столетия:

      От невзгод и от нищей сумы.

      Вос

      поминания. 

      Смеялось время, дав подножку,

      Кричало: «Эй! Притормози!»

      А мне бы хлеба только крошку,

      И всё не важно – зной, дожди.

      Опять проблемы и сомненья,

      Хоть вышибай ногою дверь.

      И второпях текли мгновенья,

      Но хочешь – верь или –  не верь.

      В палате часто говорили,

      Что мне достался лучший врач.

      А на душе лишь волки выли.

      Летел бы прочь отсюда вскачь.

      Так неохота оглянуться.

      Не лечит время – лепит шов.

      И снова будни следом пнутся.

      Спешу опять, а может – вновь.

      Недописанный роман.

      Я слышал нерассказанные строчки,

      Вдыхал их опьяняющий дурман.

      Писал, но расставлял лишь только точки

      В свой старый недописанный роман.

      Бежал, считал с наивностью бродяги:

      Есть время всё успеть и всё объять.

      Ветшая, выцветали мои стяги.

      Ведь пятью пять всегда лишь двадцать пять.

      Случалось на краю или за краем…

      Неважно всё под прахом прошлых лет.

      Считается: тогда мы умираем,

      Когда перестаём искать ответ.

      На