Король и император. Гарри Гаррисон

удалось усилить составной киль и массивные деревянные шпангоуты так, что они выдерживали атлантический шторм. И вот наконец мореходные, со сплошной палубой, с поворотными катапультами на носу и корме, с рядами тяжелых арбалетов по обоим бортам, новые корабли флота соправителей закрыли Узкое море для всех судов, не имеющих разрешения их величеств. Торговля от Фризских островов до устья Луары шла только с молчаливого согласия английских королей. Торговые пошлины окупали содержание патрульных судов. Но как только вдоль атлантического побережья не стало пиратских драккаров, объем торговли удвоился и еще раз удвоился. Путешественники на медленно входящем в лондонский порт кордовском судне обнаружили, что это место не уступит Гвадалквивиру если не по количеству населения, то по его активности.

      Однако послам без труда удалось привлечь к себе внимание. Как только поднявшийся на борт мэр города узнал, что арабы добиваются аудиенции его короля и готовы платить золотыми дирхемами, он предоставил посольству лошадей – несчастных недоносков, как с облегчением и презрением обнаружил Гханья, – охрану и проводника и отправил на север по дороге, которая вела в Стамфорд, к королевской резиденции.

      Однако в пути беспокойство Гханьи усилилось. Истинного курейшита ничто не могло восхищать у варваров, но он улавливал тревожные признаки их могущества. Он бы не променял свой наряд из хлопка на одежду из овечьей шерсти, которую носили местные жители. Но вскоре Гханья понял, как мало подходит хлопок для вечно дождливой и ветреной погоды. Он заметил, что в плотную шерстяную ткань одеты даже работающие на полях крестьяне. От их еды с презрением отвернулись бы кордовские собаки: черный хлеб и свиное сало, скисшее коровье молоко, листья и зубчики едких пахучих растений. Но похоже, пищи этим людям хватало. Он не видел изможденных лиц и тянущихся за милостыней рук.

      А по сторонам дороги снова и снова попадались вращающиеся водяные колеса. На первые два или три он глянул с улыбкой превосходства. Они очень напоминали используемые в Кордове нории, только там устройства поднимали воду, а здесь их использовали для помола зерна; колеса помещали в медленно текущую воду, которая их и крутила. Но, увидев четвертую мельницу, Гханья перестал улыбаться и нахмурился. Здесь туземцы осознали свою ошибку и использовали преимущества водосброса: поток бил по верхним лопаткам колеса со всей силой падающей, а не текущей воды. И изнутри мельницы доносился не скрежет мелющих зерно жерновов, а неутихающий Иблисов грохот кующего железо молота. Гханья не был подготовлен к подобным идеям, но где-то в глубине сознания родилась мысль, что варвары, хотя они ничуть не лучше, чем он думал, за несколько лет добились больших достижений, чем арабы за века царствования даже не упомнишь скольких халифов.

      Гханье ничуть не нравились слухи о странном короле, благодаря которому все это стало возможным. Хорошо, что король не христианин. Вполне приемлемо, что он не преследует христиан, –