Черная осень. Галина Гончарова

это еще и некрасиво, и вообще… Тянуться друг к другу должны не тела, а души. Но в этом мире о Книге Веры никто не слышал, равно как и о ее заповедях.

      Осеннее платье было также до колена. Рукава три четверти, воротничок под горло, молния на боку, аккуратная, с крохотным замочком, чтобы не выделялся. Поясок белого цвета, белый воротничок – и можно приколоть цветок или какое-нибудь украшение.

      Да, сюда бы пошло что-то перламутровое… но здесь у нее все равно ни одного украшения. У Яны не было ни колец, ни цепочек, ничего.

      Крестик?

      Яна его отродясь не носила. Лес же! Зачем его покупать – чтобы тут же посеять?

      Зимнее платье было длиной до середины икры. Насыщенный цвет красного вина, даже чуть потемнее, ряд пуговичек спереди, вытачки на лифе, длинные рукава…

      – Как тебе к лицу! Бери и носи, если нужно, – кивнула тетя Катя. Она смотрела с одобрением.

      – А вы?

      – А мне уж поздно такое носить. Не по возрасту, да и желания нет. Хотела отдать, а только кому? А так вот… и тебе хорошо будет, и мне… вот и сумочка есть. И комплект – берет, перчатки и шарф. Мне уж не по возрасту, а тебе, молодой, все к лицу.

      Анна прикусила губу.

      Спрашивать, сколько она должна?

      Такие вещи княжна чувствовала спинным мозгом. Если она только попробует… Она сильно оскорбит эту женщину. Очень сильно.

      Тогда…

      – Благодарю вас за помощь. Я этого не забуду.

      И сказано это было таким тоном…

      Тетя Катя, которая собиралась махнуть рукой и сказать нечто веселое, вдруг покачала головой. А потом улыбнулась, хорошо так, по-доброму.

      – Все будет в порядке, Яночка.

      – Тетя Катя, называйте меня Анной?

      – Надумала, значит?

      Тетя Катя была в курсе нелюбви Яны к ее имени. Так что…

      – Повзрослела, наверное.

      – Может, и так. Странная ты сегодня… Анечка.

      Анна развела руками, демонстрируя, что да, странная. Но это все еще она. И ответом ей стала улыбка, согревшая сердце великой княжны.

      Один близкий человек у нее уже есть – в этом мире. Даже три.

      Отец, сын…

      Как это замечательно!

Русина, Звенигород. Комитет Освобождения

      – Жом Тигр.

      – Жом Пламенный.

      – Проходите, друг мой, садитесь.

      Жом Тигр послушно прошел и уселся, разглядывая оппонента.

      Высокий лоб, гладко выбритое лицо, залысины, умные и яркие карие глаза, тонкие губы, темные жидковатые волосы… вроде бы ничем не примечательный человек. Такого на улице встретишь – пройдешь мимо. Но стоит ему выйти на трибуну… Народ взрывается воплями одобрения.

      Как уж ему это удается? Неизвестно, но толпу он держит в повиновении, как последнюю шлюху.

      Последние дни ему явно дались нелегко. Вот и под глазами тени, и скулы словно карандашом обвели, и руки подрагивают – нервный тик…

      Жом Пламенный резкими движениями разминал сигарету.

      Тигр молчал. Большие кошки вообще неразговорчивые. Зато покушать любят. Много.

      Оппонент